Шрифт:
Закладка:
Парень хмурится, отрицательно качая головой, вынуждая меня настаивать.
– Да у тебя вон колено разодрано и ладони счесаны, нужно хотя бы раны обработать, а то ещё воспаление начнется.
Кажется, эти слова находят отклик в загадочном разуме Со Джина, так как он неожиданно вручает мне шлем и ретируется с фразой:
– Стой здесь.
И я, собственно, стою… Растерянно хлопая ресницами, наблюдая, как Ли поднимает мотоцикл, а после стремительно удаляется.
Тяжело выдыхаю. Адреналин неприятно отбивает чечетку в висках. Притягиваю к груди шлем, грустно прижимаясь к гладкой поверхности щекой. Сердце болезненно колотится, поэтому решаю присесть рядом с байком, опираясь спиной о стену здания. Пытаюсь проанализировать случившееся и объяснить себе, что всё закончилось благополучно, настолько, что даже счастливые джинсы не порвала, те самые, в которых была на тестовом. Видать, они взаправду приносят удачу!
Через минут десять сбоку раздаются шаги, но я реагирую лишь когда слышу знакомый голос:
– Пошли.
Поднимаюсь, послушно иду следом, даже мысленно не задаваясь вопросом «куда». Да и будем честны, Ли всё равно не ответит.
Проходим вглубь дворов, подальше от взглядов любопытных прохожих. Находим место на детской площадке. Останавливаемся возле скамейки. Странный выбор, но я пока не способна объективно оценивать ситуацию.
– Садись, – командует Со Джин.
И если бы я раздавала премии за кратность – он бы получил её безоговорочно.
Присаживаюсь на деревянную поверхность, только сейчас понимая, что всё ещё обнимаю шлем, точно мягкую игрушку. Ли вынимает из бумажного пакета набор для оказания первой помощи, стоически, не издавая ни звука, несмотря на то, что его ладони разодраны в мясо.
Снова тяжело вздыхаю, решительно, но мягко забираю «аптечку» из мужских рук и, стукнув по свободному месту рядом, требую:
– И ты садись!
Спутник хмурится, готовый взорваться негодованием, но я останавливаю его поднятой пятернёй.
– Как ты будешь обрабатывать мою руку с такими клешнями? – вопросительно изгибаю бровь, указывая на кровоточащие царапины.
Аргумент считается исчерпывающим, так как брюнет обреченно присаживается рядом, нехотя предоставляя мне ладони.
– Спасибо, – произношу с мягкой улыбкой.
Убираю прядь волос за ухо, чтобы та на глаза не падала. Достаю маленький тюбик из коробки и аккуратно, чтобы не причинить боль, начинаю смазывать царапины мазью.
Всё ещё герой держится стойко, почти как кремень. Сидит беззвучно, даже бровью не ведёт.
– Знаешь, я бы всё равно посоветовала тебе сходить в больницу завтра. Мало ли, вдруг внутреннее кровотечение или ещё что. Не хочется, чтобы из-за меня ты потом откинулся.
Мельком бросаю взгляд на собеседника. От прикосновений к его коже ощущаю неловкость и смятение. Хотя не должна бы… Видимо чувство вины давит. Вины же? Что ещё может заставлять сердце так взволнованно трепетать, словно сижу не на скамье в сквере, а пытаюсь сдать экзамен в школе? В какой-то момент отвлекаюсь на свои мысли и, наверное, надавливаю слишком сильно, потому что Со Джин произносит первое «ауч», чуть дергая кистью.
– Прости, – искренне извиняюсь, виновато хлопая ресницами.
Стараюсь прикасаться ещё мягче, но обилие страдальческих звуков только увеличивается, от чего делаю вывод, что кто-то дурачится.
– Ой, да хватит! – возмущаюсь сквозь широкую улыбку, заглядывая парню в глаза и сразу хмурюсь, губа же лопнула. – Может ещё подуть, чтобы не так больно было? Не дергайся лучше!
Делаю суровый вид, наконец-то переходя к поврежденному колену, торчащему из прорези джинсов. И даже несмотря на возражения Ли, а также его попытки сделать всё самостоятельно, данная процедура проходит значительно быстрее, потому что кожа здесь не такая нежная, как на ладони.
– Знаешь, возможно, ты мне сейчас жизнь спас, – констатирую, наклеивая финальный пластырь. – Мне теперь жутко неловко перед тобой, поэтому, если ты не против, давай ограничимся первым из многих спасибо, что я тебе должна, ладно?
Отнимаю взгляд от острого колена парня, тут же попадая под прицел его темных глаз. Чувствую себя странно… Впервые с момента нашего знакомства не знаю, куда себя деть, куда смотреть или что делать в принципе. Может-таки головой ударилась?
– Прости, но не могу не спросить… А что ты здесь делаешь в такое время? И учти, так как ты спас меня, и снова спасибо, – показываю два пальца, намекая, что это уже второй раз по счету (осталось всего-то чуть меньше миллиона), – я поверю любой твоей версии.
– Эй, мистер, вы как? – раздаётся позади знакомый голос, а затем на плечо ложится почти невесомая девичья ладошка.
Неосознанно вздрагиваю, по большей части из-за боли под рёбрами. Им бы не помешал рентген, но личные нужды мгновенно блекнут на фоне беспокойства об иностранке, которая чуть было не стала жертвой моего совершенно безумного плана.
Не задумываясь, стаскиваю с головы шлем, дергая головой, возвращая волосы в привычное положение – чёлкой на глаза – и оборачиваюсь, заглядывая в округлившиеся от ошеломительного осознания глаза. Хочется на восклицание Хоук ответить нечто ироничное, вроде: «Ну, привет, Заноза…», но куда уж там, я и звука проронить не успеваю, ведь девушка тут же заваливает меня нескончаемой чередой вопросов о самочувствии.
Надо же, какая сердобольная. Её саму чуть по асфальту не размазало, а она так искренне переживает за постороннего человека.
Решаю немного потянуть момент. Не знаю зачем… Просто приятно. Мэри тем временем, не сбавляя оборотов, хватает меня под руку, желая поставить на ноги. И я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы принять помощь, вот только она мне не требуется. Поэтому осторожно высвобождаюсь от захвата и встаю самостоятельно, попутно односложно отвечая на вопросы.
Пока девушка страдальчески охает, рассматривая последствия моего падения, сканирую взглядом её миниатюрную фигурку, пытаясь понять, насколько по десятибалльной школе я виноват.
– Да в порядке я, в порядке, – в итоге заключаю, рывком отнимая суетливые ручонки от своего торса, когда Мэри переходит границы допустимого и лезет ко мне под куртку.
Ох уж эти американки…
– Сама-то как? – интересуюсь угрюмо, собираясь прочесть девице лекцию о том, что лупить в телефон, переходя дорогу, верх безответственности.
В лицо тотчас прилетает ребро женской ладони, остановившее в сантиметре от носа.
– Всё нормально, всего лишь царапина, видишь? – бодро сообщает госпожа Хоук, будто её рука ни разу не напоминает абы как нашинкованное кимчи.
Хмурюсь. Обхватываю тонкое запястье, придирчиво разглядываю рваную рану: песок попал, следы от травы, грязь… Нужно срочно промыть и обработать антисептиком! Поднимаю на янки глаза, неодобрительно щурясь: «хороша царапина»… И вдруг замечаю неестественную припухлость на губе. Наклоняюсь ниже, вглядываясь в пылающее лицо (то ли от смущения, то ли от циркулирующего по телу адреналина), вижу кровяной подтёк и под очередные сказочки про пустяковость травмы негодующее выругиваюсь. Благо на корейском, а то ещё и за это красней!
