Максим выпрямился на стуле и вытянул шею вперед, как животное, почуявшее опасность.

– А можно прослушать эти записи? – спросил он.

– Э-э… да. Все у специалистов, но я могу попросить копию.

Она опустила голову и пролистала несколько страниц досье.

– Теперь о Коммегерлине. Он-то и заставил нас больше всего попотеть, но у сержанта Буабида классное чутье. Ахмед просто провел поиск в Сети, и на нескольких сайтах всплыло это имя. Он числится композитором на многих платформах классической музыки. Мы послушали: не в моем вкусе.

Раздалось несколько смешков, и она продолжила:

– Мы решили заодно проверить по агентствам, охраняющим авторские права, и нашли каталог его произведений в SACEM[18]. До Жан-Жака Гольдмана[19] ему далеко, но в конечном счете за месяц у него все же набегало несколько сотен евро.

– Чем и объясняется обстановка его квартиры, – заметил де Алмейда.

У Максима сразу встал перед глазами пожелтевший матрас, унылые пустые комнаты и куча пустых консервных банок, громоздившихся на кухне.

Молодая женщина сделала паузу и оглядела аудиторию, ожидая возможных вопросов, но собравшиеся хранили молчание.

– Хорошо, господа, это все, что мы имеем на данный момент; следующие двадцать четыре часа станут решающими!

У Максима сложилось впечатление, что утренний брифинг не преследовал иной цели, кроме как погрузить дознавателей в еще более густой туман. Он лихорадочно крутил свой кубик Рубика. Борис с решительным видом подошел к его столу. Отодвинул кучу папок, чтобы водрузить на столешницу свое седалище. Этот атлет с солдатскими рублеными чертами лица теперь нависал над Максимом своей корпулентной фигурой, в энный раз приняв доминирующую позу, что не ускользнуло от внимания коллеги.

– Ты правда унюхал ГГБ в бутылке с виски? – В его голосе звучало сомнение.

Максим отложил кубик, две стороны которого были уже собраны, и, вздохнув, заметил:

– Мой нюх не так развит, как у собаки, у которой он иногда в тысячу раз перекрывает возможности человека, но я много тренировался. Я действительно различил этиловый запах, отличный от привычного запаха виски, и все. Но это вполне могло оказаться особенностью процесса производства самого алкоголя.

– Но оказалось ГГБ…

– Я не в силах конкурировать с лабораторными анализами, это я тебе точно говорю, – ответил Максим с натянутой улыбкой.

– Ты вроде бы намного превосходишь всех остальных оперативников, в том числе меня; но мне бы хотелось, чтобы ты все же поделился со мной своими впечатлениями.

Максим так и не понял, был ли это приказ, или разговор оставался дружеским.

– Откровенно говоря, не думаю, чтобы я вас опережал, я цепляюсь за детали, на которые натыкаюсь.

– Уточни, – сказал Борис, наклоняясь, словно не хотел упустить ни слова.

– У меня возник вопрос, не является ли наш неизвестный в конечном счете жертвой. Возможно, он был как-то связан с четырьмя остальными, но что-то пошло не так, и он остался единственным выжившим.

– Он много раз повторил, что он их всех убил. Зачем в таком случае добровольно сдаваться правоохранительным органам и представать в роли палача?

– Ему страшно, он совершенно утратил чувство реальности. Возможно, его заставили объявить себя виновным или же он просто бежит от чего-то или от кого-то и чувствует себя вне опасности здесь, в окружении копов.

– А почему он не желает назвать себя?

– По тем же причинам. Он защищается тем, что скрывает от нас все, что касается его лично. Ключ, который он проглотил, тоже способ скрыть то, что он знает об этой истории. Если найдем, что́ этот ключ открывает, – сильно продвинемся.

Павловски, скривившись, почесал затылок.

– А что, на твой взгляд, связывает людей из списка?

Он задал вопрос так, как если бы уже знал ответ.

– Единственные общие моменты, которые я вижу, – это предметы для медитации и тот факт, что у всех исчезнувших один и тот же домовладелец.

– И что все они в той или иной степени фантомы. Их имена не фигурируют практически нигде, кроме самого списка, а это как минимум необычно.

И вдруг Максима словно озарило. Что могло послужить причиной подобной анонимности? Потребность в защите? Но от чего?

Он вскочил со словами:

– Необходимо во что бы то ни стало отработать все, что связано с агентством недвижимости! Тогда мы узнаем, на чьем поле играем.

– Как это – на чьем поле играем? – нахмурившись, недопонял напарник.

– А кто, по-твоему, мог бы организовать подобный уход с радаров и расселить четверых, а возможно, и пятерых человек, если наш неизвестный относится к той же группе?

Борис тоже поднялся, и глаза у него расширились.

– Что? Разведка? Армейские?

– Если копнем достаточно глубоко, а в результате уткнемся в стену или, хуже того, в обозначение «секретная информация», по крайней мере, будем знать, с чем имеем дело.

Младший лейтенант на несколько секунд озадаченно застыл, потом опустил глаза на визитку, лежащую в центре стола.

– А у меня другая идея, – заявил он, указывая обвиняющим перстом на картонный прямоугольник. – Я хочу, чтобы мы прежде всего отработали этот след. Тебе знаком этот логотип?

Максим почувствовал леденящий холод неизбежности. Он не мог ни солгать старшему по званию, ни чинить препятствия уголовному расследованию.

– Это сокращенное обозначение одной секты, Дети Гайи[20], – пробормотал он.

Лицо коллеги осталось непроницаемым, словно ответ он знал заранее.

– А где она, эта секта? Здесь, в городе?

Тревога сдавила горло молодого человека, и ему пришлось переждать несколько секунд, прежде чем ответить:

– В нескольких минутах от жандармерии, если на машине.

Павловски отошел к своему столу, бросил беглый взгляд в окно и, увидев, что автомобили на стоянке стынут в леденящей мороси, снял куртку со спинки стула и направился к выходу.

– Идем прогуляемся! – бросил он своим низким голосом.

Но поскольку Максим застыл как соляной столб, Борис повернулся к нему и добавил уже громче:

– Немедленно!

Ящик Пандоры вот-вот распахнется…

12

Со вчерашнего дня температура понизилась еще больше, из печных труб у домов вдоль дороги поднимались столбы дыма, выписывая тяжелые завитки в тусклом, затянутом грозовыми тучами небе. На рокот мотора накладывался шум обогревателя, поставленного из-за погоды на максимум. Борис вел машину быстрее обычного, и по мере того как приближался пункт назначения, Максим все глубже вжимался в кресло; внутренности его терзала острая боль. Старший по званию воспользовался своей властью, и ему пришлось повиноваться. Он даже не успел подойти к своей машине и забрать транквилизатор.

– Можешь в общих чертах обрисовать эту секту? – спросил Павловски, нарушив относительную тишину в салоне. – Тут,