С этого вопроса Виктор Петрович и начал беседу.

— Что это у вас, Вера Адамовна, за отношение к Харитонову, надеюсь, понимаете, о ком идёт речь?

— Да, Виктор Петрович, понимаю! — она догадалась, что разговор для неё будет неприятным и тяжёлым.

— Вы же знаете, что приручать детей нельзя, такое отношение только травмирует их! Вы это понимаете? Они здесь все равны, государство в равной степени о них заботится, и я не хочу больше слышать о вашей благосклонности к кому-либо из детей. Вы меня поняли?

— Виктор Петрович, я всё понимаю, но это сильнее меня, я хотела бы Антона… усыновить! — голос Веры Адамовны задрожал.

— Ну, знаете, Вера Адамовна! — только и смог проговорить директор, после минутной паузы продолжил. — Вы хоть понимаете, о чём говорите? Это куча документов, разрешений, и потом у вас, извините, нет семьи! В неполные семьи детей не отдают. А вы знаете желание самого мальчика? Захочет ли он быть с вами? В общем, так, оставьте его в покое, и чтобы я больше не слышал об этом!

Вера Адамовна всё это время молча стояла у стола и нервно теребила угол платка, спадавшего с плеч.

Виктор Петрович ещё долго разглагольствовал на тему семьи и морали, наконец ему и самому это надоело.

— У меня всё! — давая понять, что разговор окончен, директор уселся за стол, всем видом показывая, что ему необходимо работать с документами.

Женщина осознала, что в этом кабинете ни понимания, ни помощи не найдёт, она медленно повернулась и вышла. Провожая её взглядом, директор видел, как плечи Веры Адамовны вздрагивали, она плакала…

На следующий день после ужина Вера Адамовна зашла в столовую, дети уже поужинали и покидали помещение.

— Антон! — она увидела мальчика и остановила его.

Последние дни Антон видел, что тётя Вера как-то странно на него смотрит, и улыбка у неё виноватая, подойти хочет и не делает этого, а сейчас сама остановила.

Все уже вышли, и в столовой они остались вдвоём.

— Антон, я больше не буду работать в школе!

— Почему? — вырвалось у мальчика.

— Так получилось! Ты не поймёшь сейчас!

— О чём вы, тётя Вера? — он на самом деле ничего не понимал.

— Антошка, мальчик мой, подойди ближе! — глаза женщины наполнились слезами, она прижала к себе ребёнка и погладила его по голове. Потом коснулась губами лба и тихо прошептала.

— Прощай, сынок! И храни тебя Господь! — повернула Антона к выходу и подтолкнула к двери, — иди, пусть у тебя в жизни всё будет хорошо!

Последних слов Антон уже не слышал, а вслед ему было послано крестное знамение.

Ночью Антону приснилась тётя Вера, её тёплые и нежные руки гладят его по голове. Она что-то говорит ему, но он не слышит, только видит, как шевелятся её губы.

Утром проснулся и понял, что больше никогда не увидит тётю Веру. Эта маленькая женщина что-то разбудила в душе Антона, в какой-то момент ему захотелось иметь семью, маму и папу, и старшего брата. Если бы у него была семья, он не учился бы в интернате, а до этого не знал бы, что такое детский дом.

Несколько дней он ходил под впечатлением выдуманной истории с семьёй. Потом пришло протрезвление: «Харитон, какая семья? У тебя никого нет, ты никому не нужен, если бы было не так, то сейчас ты не сидел бы в интернате. Нас здесь двадцать человек никому не нужных, а друг другу мы нужны!..»

И Антон решил, что друзья дороже семьи, что такое семья, он не знал, а друзья всегда рядом. «Мне не надо никого выбирать, мне и так хорошо, мне никто не нужен!»

Вера Адамовна больше на работу не вышла, подала заявление об увольнении и уехала. Просто собрала свои скромные пожитки и села в автобус. Больше её не видели! Куда она уехала, в деревне никто не знал…

Уже позже, в другой жизни, он часто будет вспоминать те минуты блаженства, когда руки женщины гладили его по голове. Наверное, только мать может так гладить своего сына и шептать ему ласковые и нежные слова.

Детдомовца приручать и ласкать опасно, если он сразу не нагрубит, то потом станет осознавать, что в мире есть и другие чувства, кроме настороженности, озлобленности, ненависти и боли. Что в мире есть доброта, нежность, участие и любовь, а он лишён этих чувств! Такие, как он, будут для него ближе братьев, они родные по духу. Он будет завидовать, ненавидеть тех, у кого есть доброта и любовь.

Почувствовав хоть маленький кусочек этой любви, и будучи лишён её, детдомовец будет считать себя обиженным и обделённым, начнёт мстить. Мстить через жестокость…

Искатели оружия

Немного отойдя от очередной потери, Антон вернулся к активной жизни. На это лето в интернате из детдомовцев осталось трое: Антон, Андрей и Казик. Ребята решили построить настоящую землянку, благо, инструмент давно имелся, аккуратно и надёжно хранился.

До обеда отрабатывали норму на огороде, к этому времени появились огурцы и помидоры, так что дети не только трудились, но и дополнительно насыщались витаминами. Потом следовали водные процедуры, а вечером команда поочерёдно орудовала лопатой. Они нашли в лесу недалеко от школы укромное место. Труд не доставлял удовольствия, и только надежда, что у них будет собственная землянка, заставляла их терпеливо работать.

Место для землянки выбрали удачно. Густой молодой ельник надёжно укрывал подходы к ней. Найти землянку было непросто, невысокие и густые ели стояли сплошной стеной, надо было знать тайную тропу. До школы и километра не будет.

Через неделю они закончили её оборудование и заселились, устроили и спальные места. Для этого со склада утащили несколько одеял, подушек и матрасов.

Теперь всё свободное время проводили «у себя», со временем в землянке появились и припасы съестного, на огне они сушили яблоки, груши и грибы. Правда, что делать с сушёными грибами, не знали, есть их было невозможно. Довольно часто всё это подгорало и имело вид не для стола, но когда хочется кушать, на это не очень обращаешь внимание.

Оставалось вооружиться. И в один из дней друзья направились в деревню к Олегу. Тот уже давно ждал их и стал возмущаться.

— Пацаны, чего так долго? Помните, мы ходили на место военных складов, так вот я нашёл там вот это! — и он достал из шкафчика немецкую каску.

Ребята только рты от удивления раскрыли.

— Ух,