будь дурак, быстро весьма наклоняется, взмётывает на воздух тушу Ярдарища и — на! — в толпу бегущую его запускает. Повалил летящий великан всех своих собратьев, а Куколока кулак возвысил и не в шутку палачам им погрозил. Те ажно оторопели и поджигать дрова не посмели.

В толпе началось сильное брожение, а в боярском стаде даже паника. И тут уж Куколока не растерялся. Бросился он, аки барс, к удиравшему Худеяру и, словно котяру паршивого, за шкварник его поймал.

Да как тряханёт его со всей-то силы!

— А ну-ка стой, козёл греховодный! — гаркнул он на негодника, да так громко, что тот ажно приоглох. — Не спеши, гад, бежать — спеши ответ перед правдой держать!

И он приказал всполошившимся боярам на месте стоять и не орать там благим матом. А потом попросил он тишины и с такими словами к народу обратился:

— Здорово, земляки-горожане! Признаёте вы меня, али, может, скажете, что я чужак?

— Как не признать! — в ответ ему заорали, — Ты ж Куколока-дурак, сын князя покойного Улада!

Все вдарились в хохот, не исключая и самого Куколоку.

— Правильно! — вскричал он, улыбаясь, — Только имечко моё вы назвали не так. Был Куколока да весь вышел! Исцелили меня добрые силы от дурачества, и теперь я Бронебой Уладович, прошу любить и жаловать!

— А ну, — непреклонным тоном приказал он палачам, — Отвяжите быстрее царевну Миловзору! Да поживее у меня там, канальи!

Моментально приказ сей был исполнен, и привели палачи Миловзору пред очи Куколокины.

— Здравствуй, свет очей моих Миловзорушка! — звонким голосом поздоровался Куколока, — Перед всем нашим народом я тебя спрашиваю: пойдёшь ли ты замуж за меня, дева моя дорогая?

И та улыбнулась ему радостно и скромно сказала «да».

Бомба ликования от слов сих в народе взорвалася. Всклокотал народец в радости и криками вовсю разорался.

— На царство Бронебоя Уладовича! — громче всех кто-то гаркнул, — На царство героя-богатыря!..

И клич сей толпа тысячегласно поддержала.

Ничего не оставалось боярской банде, как право такое за героем Бронебоем признать. Подтвердили они принародно, что Куколока царскую волю сполнил, и повинились пред народом в своём греховодье.

Ну, народец на расправу-то скор. Хотели ужо разъяренные обыватели бояр тех казнить да пытать, но новый вождь им то не позволил.

— Ша! — сказал он твердее твёрдого. — Лишнего кровопролития я не дозволяю! Пускай убираются отсюда куда подалее — мы более в боярской власти не нуждаемся!

…Ну что ещё рассказать-то? Возвел Куколоку на трон народный Великий Собор, и стал он вскоре царём Бронебоем. Ладно правил царь Бронебой и справедливо весьма. Думу богаческую он к чертям разогнал и из представителей сословий Державный Совет учредил. Братьев своих провинившихся и покаявшихся пред ним искренно он тоже простил, но от себя навеки спровадил. Вы мне более не братья, сурово он им сказал, раз любовь братскую предательски попрали. Идите отседа, сказал он, к такой-сякой бабушке!

И стали они с женою Миловзорою жить-поживать да добра наживать. И то добро не златом-серебром у них измерялося, а любовью, разумом и правдой. И хоть славен стал царь Бронебой очень, но в народе за глаза звали его любовно Куколокою, и он о том знал, но лишь усмехался.

Тут и сказочке нашей пришёл конец, а кто слушал её да читал — вестимо, что молодец!

А как же иначе?!

                 А иначе-то никак!

Скажет вам любой дурак.

Коль ты сказку добрехал,

Дык заканчивай, нахал!

Люди вон её внимали,

Осовели, приустали…

Так что точка, разнобай!

Им пора уже бай-бай!

Сказка — плод ума вруна.

А приснится коль она,

Возопите: «Боже — нет!

Ну, за что нам этот бред?!»

Дай-ка людям отдохнуть!

От брехни не продохнуть!

Пекло, черти — просто жуть!

Вон из мыслей эту муть!

Вдругорядь чего умнее

Расскажи. И подлиннее!

Не про дурней там и дур,

А культурней — про ля мур!

Заковыристей бреши!

Мы те чай не малыши.

И маклыгу не чеши!

Да иди уже — пиши!