Что лучше сказать? Кем представиться? Волонтером пансионата «Зеленый луг?» А дальше? Показать рисунок? Он может ничего не значить. Просто дверь.

Погода изменилась, зарядили дожди. Уткнув подбородок в грудь, чтобы защититься от ветра и противных мелких капель, он перешел улицу и оказался напротив двери с номером «162».

Он нерешительно постучал, наверное, слишком тихо, и собирался вновь воспользоваться дверным молоточком, когда услышал шаги и постукивание, какое издает хорошая трость, касаясь хорошего паркета.

Дверь отворилась. На пороге стояла пожилая женщина в черном платье. Она смотрела поверх его головы.

– ||||||||||||||| ты что-то забыл? Одно яйцо, из тех, что ты принес, разбито, в следующий раз будь внимательнее. |||||||||||||||? Ты меня слышишь?

Он заметил, что глаза женщины заволокла молочная белизна. Женщина стояла на промозглом ветру, вглядываясь в прохожих и припаркованные автомобили, совершенно не замечая его. Она уже было решила, что это дурацкая шутка, но прежде, чем дверь захлопнулась, он проскользнул внутрь, сам до конца не понимая, к чему это может привести. Дверь закрылась, и он оказался в темноте — не считая мутного света из окошка над головой.

Он вытащил фонарик. В глаза бросились многочисленные нити, которые тянулись к спинкам диванов и стульев, опутывали холл и мешали пройти. К каждой нити были привязаны колокольчики.

В глубине холла стоял огромный шкаф с часами. Из-за нитей к нему было не подобраться. У двери вешалка, на которой вместо одежды висели круглые колокольчики на лентах.

Женщина медленно поднималась по лестнице. Окруженная нитями, она походила на Паучиху, только что напившуюся крови. В отличие от Ветхой Леди Паучиха не носила перчаток, и он мог видеть ее иссохшие пальцы с длинными ногтями, которыми она вела по перилам.

Внезапно он ощутил невыразимое зловоние, от которого можно было задохнуться. Он зажал нос и рот, борясь с тошнотой, но зловоние исчезло так же быстро, как появилось.

Первым делом он принялся считать двери. Три справа и три слева. Между — широкая лестница, ведущая на второй этаж. Он не знал, сколько у него времени, и потому торопился, переводя мощный луч фонарика с одной двери на другую. Сначала он хотел срезать нити, которые мешали подобраться к дверям, но решил, что, если паучихин сын зайдет в гости, отсутствие нитей его насторожит.

Он стал взбираться на второй этаж. Еще четыре двери, спальни или комнаты для гостей, не разберешь. Потом коридор и опять двери. И нити.

Дом был огромным.

Он бродил битый час и насчитал сорок шесть дверей. Дверей, даже отдаленно похожих на ту, с витиеватым орнаментом, в доме не было.

Пожалуй, следует порыться в комнате Паучихи, когда она соберется готовить завтрак или еще что.

Он проверил каждый выключатель — света не было ни в одной комнате. Да и зачем он, раз хозяйка слепа? Света из окон было недостаточно, чтобы ходить по дому без фонарика. Грязные, давно немытые стекла нехотя пропускали солнечные лучи.

Путешествуя по дому, он обнаружил множество ловушек на крыс и жестянки с ядом. Еще он слышал писк и возню за стенами. Выходит, ловушки стояли не просто так.

Стены дома увешаны фотографиями красивой темноволосой девочки. Он внимательно осмотрел фото. Раньше он ее не видел.

Он нашел кладовку, в которой хранился различный хлам, вроде старой мебели, разбитых зеркал и коробок с елочными украшениями. Кладовку он решил сделать своей берлогой. Кладовка располагалась далеко от спальни Паучихи, а нитей в ней было всего ничего.

В комнату к Паучихе он смог пробраться к полудню. Хозяйка дома не делала обходов и не считала дверей. Зато любила проверять ловушки и досыпать в жестянки крысиного яда.

Он мельком оглядел убранство комнаты. Огромная кровать под пологом, который напоминал кокон, фотографии в рамках — на каждой симпатичная девочка с темными волосами.

Его сразу заинтересовали бюро и секретер. Он начал один за другим открывать ящики и скоро обнаружил альбом с газетными вырезками. С выцветших газетных страниц на него смотрела та самая девочка, чьи портреты украшали дом. Однако повод для фото оказался печален. Девочка пропала. На вырезке из газеты сообщались адрес дома и телефон, по которому нужно обращаться, если о судьбе ||||||||||||||| станет известно.

Из газетных заметок выходило, что девочка исчезла сорок пять лет назад.

Никто не видел, чтобы девочка покидала дом; она росла замкнутой и редко выходила на улицу. Друзей у нее не было. Она даже училась на дому.

И вот исчезла. Полиция осмотрела дом, но ничего не нашла. Ни малейшей зацепки. У Паучихи был брат, который занимал высокую должность в полиции. Он сказал прессе, что девочку обязательно найдут, но поиски ничего не принесли.

Весь город был обклеен листовками, люди звонили в полицию, говорили, что видели |||||||||||||||, но всякий раз это была другая темноволосая девочка. Требований о выкупе так и не последовало. Ни звонков, ни писем с угрозами.

Он услышал стук трости. Мимо спальни шла Паучиха. Неужели выследила? Стук трости поравнялся со спальней и стал удаляться. Он принялся листать страницы быстрее.

Газетные вырезки кончились, пошли фотографии. Вот девочка с мамой и братом. Вот на коленях у отца. На самых первых снимках можно было заметить неровный край: кто-то отрезал часть фотографии. Там ||||||||||||||| была совсем кроха.

Дальше снова пошли вырезки из газет. Суть сводилась к тому, что исчезновением девочки заинтересовалось некое Спиритическое общество. Основатель Общества, состоявшего в основном из студентов, заявил, что хочет устроить в доме на Кленовой улице спиритический сеанс, чтобы связаться с духом девочки и узнать, кто виновен в ее гибели.

Паучиха была против. Но люди поддержали идею с сеансом — тогда они были в моде. Кроме того, Общество нагнало такой жути, что некоторые стали подумывать, уж не убила ли Паучиха свою дочь.

Чтобы пресечь слухи, Паучиха пустила Общество в дом, сроком на неделю. Вышла даже статья о том, что скоро загадка исчезновения девочки будет раскрыта. В статье еще раз описывался ход расследования и прочие малозначительные факты.

Здесь газетные заметки обрывались. Чем закончился сеанс, было неясно. Судя по той вырезке, что шла последней, члены Общества покинули дом на Кленовой, толком ничего не узнав. И покинули в полном составе, живые и здоровые.

Он вернул альбом на место. Ясно было одно: Человек-с-лицом-манекена не мог быть причастен к этому похищению.

Ночью он услышал скребущие звуки — кто-то был в коридоре. Только стука трости не слышно. Еще он уловил звяканье колокольчиков и шорох. Такой