— Я имею в виду, я всегда могла бы покрасить их…сидя на твоих плечах? — я замолкаю. — Если ты восстановился и всё такое.

Он смеется громче.

— Луна, моя спина зажила несколько месяцев назад, к тому же ты крошечная. Я жму лежа вдвое больше твоего веса в качестве разминки. Что меня беспокоит, так это то, что я покроюсь краской.

Я кладу другую руку на бедро, игривая улыбка скользит по моим губам.

— Похоже, это может быть весело. Если ты сможешь справиться со мной.

— О, я определенно могу справиться с тобой, Ракета, — он всё бросает и протягивает ко мне руки, приглашая подняться. — Поднимайся на борт.

— Смысл в том, чтобы покрасить потолок. Не меня, — фыркает Зак.

Я не могу перестать смеяться. Мы занимаемся этим уже час, и верхняя половина тела и плечи Зака почти полностью покрыты лунно — серой краской.

— Тогда перестань меня смешить, и я лучше сосредоточусь.

— Я рад, что мы сделали это до того, как заменили пол.

— Мы расстелили простыни, всё в порядке, — говорю я, водя роликом по потолку. — Но у меня такое чувство, что мои руки вот — вот отвалятся.

— Хочешь спуститься и отдохнуть?

— Нет, осталось совсем немного, а потом мы сможем закончить. Мне просто нужно пополнить запас краски, пожалуйста, — я указываю на поднос на прикроватной тумбочке.

— Всегда такая властная.

Зак крепко держит руки на моих бедрах, когда мы подходим, чтобы взять поднос. Ощущение того, как его пальцы крепко сжимают меня, заставляет меня подумать о других обстоятельствах, когда он сжимал бы меня вот так, и от этой мысли у меня мурашки бегут по коже.

— Просто пытаюсь закончить работу до конца каникул.

— Осторожнее, Ракета. У меня идеальный доступ к твоим ногам, и теперь, когда я знаю твою слабость, я не боюсь ею воспользоваться, — я чувствую, как кончик пальца слегка касается моей левой стопы, и я извиваюсь.

В знак протеста я провожу валиком по его левой щеке.

— Ой, прости. Я совершенно случайно.

— О, нет, ты сделала это не случайно.

Мы бьемся в истерике, когда он стаскивает меня со своих плеч, борясь со мной за валик, моё тело медленно опускается на него, пока мы не оказываемся лицом к лицу, и я смеюсь еще сильнее, когда вижу его состояние.

В этот момент у него скорее лунно — серая, чем загорелая оливковая кожа.

— Знаешь, мне кажется, этот цвет начинает мне нравиться, — я трясусь от смеха, продолжая размахивать валиком, отчаянно пытаясь не дать ему добраться до него.

— Да? Что ж, я начинаю его чертовски ненавидеть.

Я наношу последний удар по его груди.

— Слишком медленно, Эванс.

Я зажмуриваюсь, когда на глаза наворачиваются слезы, но снова открываю их, когда понимаю, что он больше не смеётся. Всё ещё крепко прижимаясь к нему, наши лица так близко, что я вижу, как расширились его зрачки.

Тишина повисает между нами на самое долгое мгновение, и я отбрасываю валик в сторону, позволяя ему со стуком упасть на покрытый деревом пол.

— Я хочу тебя так чертовски сильно, что это убивает меня.

По всему моему телу пробегают мурашки.

— Я тоже, — шепчу я в ответ.

Он нежно трется своим носом о мой и улыбается, краска размазывается между нами.

— Я облажался, но это единственное, в чём я уверен. Я хочу тебя.

— Тогда возьми меня.

— Я не могу обещать, что всё получится. Большего прямо сейчас я дать тебе не могу.

— Я знаю, — говорю я с придыханием. Каждый мускул в моём теле сжимается под тяжестью его взгляда. — Но со мной ты в безопасности.

Его губы прижимаются к моим, когда он несет меня к кровати, застеленной забрызганной краской простыню. Он осторожно опускает меня на матрас, ни на секунду не прерывая зрительного контакта со мной, пока его взгляд прожигает моё тело, зажигая меня изнутри.

— Мне нужно тебя увидеть, — он опускается на колени между моих ног, когда я приподнимаюсь на локтях. — Сними это, — он прикусывает нижнюю губу, когда его рука тянется к молнии спереди на моём спортивном лифчике, нежно оттягивая её вниз, обнажая мою грудь. — Твои сиськи чертовски идеальны; твоё тело — гребаная мечта. Я не могу решить, что я хочу попробовать в первую очередь, — он резко втягивает воздух, когда видит, какая я мокрая, промокшая насквозь через шорты. — Скажи мне, что я должен попробовать в первую очередь, прежде чем трахну то, что, я знаю, будет самой красивой и тугой киской, которую я когда — либо видел?

Я могу сорваться ещё до того, как он прикоснется ко мне. Я всегда мечтала, что в постели он будет грязным, но его рот…Боже. Я очень надеюсь, что его язык такой же грязный, как и его слова.

— Попробуй мою киску.

— Чёёёрт, я так рада, что ты это сказала. Я изголодался по тебе, — его язык находит мой, и я полностью падаю на кровать, когда он цепляет кончиками пальцев мои шорты и медленно стягивает их вниз.

Как только я обнажаюсь, он опускается на колени на пол и нежно тянет меня, пока на кровати не остается только моя верхняя половина.

— Эти чертовски горячие ножки должны быть постоянно раздвинуты у меня на плечах, чтобы я мог лизать твою сладкую киску, когда захочу. Потому что, детка… — он скользит по мне своими татуированными пальцами, и я вскрикиваю от удовольствия. — Это тело действительно не от мира сего.

Его пальцы большие и толстые, они сразу входят в меня. Прошло так много времени с тех пор, как я была с кем — то, и по размеру его рук я знаю, что он будет огромным.

— О, чёрт, это так приятно, — я ахаю, и когда он начинает жестко трахать меня пальцами, в уголках моего зрения пляшут звездочки. Я уже чувствую, что оргазм угрожает взорваться.

— Ты такая чертовски мокрая. Ты собираешься кончить мне в рот, Луна? Я, чёрт возьми, надеюсь на это, — его подбородок восхитительно скользит по внутренней стороне моих бедер, когда он оставляет горячие поцелуи, ведущие к моей сердцевине. — Посмотри на меня, детка. Смотри, как я впервые пробую тебя на вкус.

Мои ноги всё ещё у него на плечах, а Зак стоит на коленях, и он продолжает вонзаться в меня своей рукой. И когда его плоский язык находит мой клитор, обводя его горячими кругами, я кончаю. Я растворяюсь в его рту, пока он высасывает каждую каплю того, что я могу дать.

Он