Самочувствие у меня после таких подвигов было сродни стахановскому: отваливались руки и ноги, страшно ныла спина и шея, голова раскалывалась на части и неслабо тошнило, но зато я выполнил и даже перевыполнил план.

По пути в лагерь размышлял над «откатом» Дара. Ведь вес и количество винтовок с патронами да ещё в громоздкой таре намного превышали размер и массу документов с Энигмой, но с первыми я себя не чувствовал так паршиво.

Быть может дело в том, что с документами обращались лишь немногие люди от общего числа суммарного количество разумных, влияющих на инфосферу планеты? А вот про винтовки и патроны знает, наверное, каждый десятый человек, про конкретную марку — каждый сотый, и это в грубом приближении. А про документы и шифровальную машинку — один миллионный?

Если так, то плохо моё дело, мне потребуется не полсотни человек моих партизан, а несколько тысяч, это как минимум, которые будут знать про винтовку и спецбоеприпасы к ней. Может, мне свою отдать особисту перед отправкой того в наш тыл вместе с секретными папками? Или даже подбросить немцам с нужными бумажками? Ведь у них даже особая служба имелась, тьфу, на данный исторический момент — имеется, которая занимается всяческой чертовщиной. Моя гаусска им в масть пойдёт.

Чуть подумав, от этой идеи я решил отказаться. Во-первых, жалко, во-вторых, если и отдавать, то только не последний образец и желательно в нерабочем состоянии, а то фрицам придёт в голову использовать винтовку для устранения Сталина, на котором в данный момент держится вся страна. Хотя сами документы — чертежи и рисунки, подкинуть стоит, вместе с парой обойм с шариками-пулями. Один фиг повторить их на местной технологической линии не выйдет ни у кого, слишком там заковыристый материал, какой-то металлокерамический сверхтяжёлый и ультрапрочный сплав. Вот так, наверное, и сделаю. И копию гаусски лучше передам своим вместе с Морозовым.

Глава 7

Следующие сутки партизаны тренировались обращаться с винтовками и пулемётами — двумя «максимами», нарисованными прямо с утра, когда вышел «до кустиков». Потом просто вызвал двух солдат и, состроив самое мрачное лицо, приказал принести пулемёты в лагерь и при этом молчать, как рыбы, а иначе… запрет был в отношении всех, начиная от командира отряда и заканчивая Морозовым, которого люди боялись наравне со мной.

Ну да, обнаглел и обленился. Но пусть думают, что я в этих лесах не один, кое-кто за мной приглядывает и подкидывает разные плюшки. Это на тот случай, если у партизан или особиста моча в голову ударит, и кто-то из них решит от меня избавиться или как минимум посадить под арест.

— Товарищ Шпиталин, стройте отряд, — приказал я. — Хватит нам прохлаждаться в этих лесах, пора врага бить.

— А поиски⁈

— Пока другие вместо нас их проведут. А нам с вами нужно взбодрить людей, заставить их поверить в свои силы, а для этого необходимо, чтобы они своими руками сразили врага.

Морозова я взял с собой, хотя первоначально была мысль оставить того «на хозяйстве» в лагере, всё-таки, единственный офицер после меня в отряде. Но потом передумал и вместо особиста караульными стал командовать заместитель Шпиталина.

Всего отряд сейчас насчитывал семьдесят человек, среди которых три десятка были красноармейцами из разбитых частей, от простого стрелка до танкиста. Всех солдат я взял на операцию, оставив в лагере наиболее старых членов партизанского отряда.

К обеду вышли на одну из просёлочных дорог, которая проходила в каких-то двухстах метрах от опушки леса, на которой я приказал расположиться партизанам и замаскироваться как можно тщательнее.

В то время как люди прятались за кустиками, рыли себе ячейки, которые потом засыпали травой, нарванной в глубине леса, я кусал себе губы от досады: что мне мешало нарисовать пару десятков комплектов маскировочных комплектов одежды, в которых ходят советские разведчики? Хоть какая-то маскировка была бы, пусть до «лешего» или «кикиморы» местным достижениям портных было ой как далеко.

Движение по дороге было редким, именно по этой причине я и выбрал это место. И благодаря этому мы успели хорошо спрятаться среди редких деревьев и кустов до появления противника.

Партизан бил мандраж, ведь для кого-то это будет первый бой, у других в памяти слишком свежи воспоминания проигранных боёв и погибших товарищей.

Нервничал и я, но совсем по другой причине: что если здесь пройдёт колонна, которая окажется нам не по зубам? Неужели придётся её пропускать и следующую ждать? А если и та окажется крепим орешком? Так вместо поднятия боевого духа мои бойцы его совсем растеряют.

Но мне повезло — вскоре показалась колонна противника, которая устраивала почти по всем показателям.

Сначала проскочил дозор на мотоцикле. Причём гитлеровцы остановились напротив наших позиций и пару минут всматривались в лес. Я даже немножко испугался и взял на прицел врагов: а ну как заметят что-то и подадут знак своим?

Но обошлось, к счастью.

Когда мотоцикл вновь затрещал мотором и укатил по дороге вперёд, подняв тучу пыли, у меня промелькнула запоздалая мысль, что не только от врагов нужно было ожидать подлянку, но и от своих бойцов, если у кого-то дрогнул бы палец на спусковом крючке.

Через пять минут показалась колонна немцев.

В голове катила «двоечка», чей характерный силуэт с автоматической пушкой слева в башне и пулемётом справа не узнал бы только тот, кто не играл никогда в «танчики». Угу, всё так и есть — моё знание в бронетехнике зиждется именно на онлайн-играх будущего. Зато могу нарисовать даже древних МС до последней заклёпки! Или «Маус»!

Следом за танком катили три грузовика с тентованными кузовами, потом броневик, причём советский БА-6 с «сорокопяткой» в башне. Следом катили ещё три грузовика, и замыкал шествие немецкий кургузый двухосный броневик с пулемётом МГ в открытой башенке.

Мне даже интересно стало, что же там такое лежит в грузовиках, что столько «брони» в сопровождение дали? Явно не пехота или не только пехота.

Когда взял на прицел танк, то подумал о гранатомётах, та же «муха» сделает из этой консервной банки с пятнадцатимиллиметровой лобовой бронёй кучку кусков металла, разбросанную на несколько метров вокруг. Или «семёрку» или «аглень», которые разнесут в клочья даже «тигры», до которых еще пару лет как.

Мишенью выбрал смотровые лючки на танке. Один на корпус, где находился водитель, второй на башне, в которой сидел командир.

Целил в откидной щиток под наваренный пулеотражатель, за которым прятался толстый стеклоблок. В обычной ситуации попасть в столь маленькую мишень