бутерброд в час и так далее, съедая, я полагаю, больше, чем в любой другой день. Но, поскольку она не садилась за стол, ей казалось, что она постится".

 

-

Как и Леманы и Селигманы, партнеры Kuhn Netter укрепили свое состояние во время Гражданской войны благодаря государственным контрактам на поставку военной формы и одеял. По словам корреспондента одного рейтингового агентства, фирма считалась одним из "самых солидных домов Цинциннати". К концу войны Соломон стал миллионером с состоянием около 600 000 долларов. Теперь Лоэб и Абрахам Кун решили, что настало время снова переехать, на этот раз в более космополитичную среду Нью-Йорка.

Отвращение Бетти к Цинциннати повлияло на решение Соломона переехать, как и болезненное состояние их первенца, Морриса, к которому в Нью-Йорке присоединились еще три брата и сестра: Гута, Джеймс и Нина. Лоэб также решил оставить торговлю одеждой, несмотря на то, что этот бизнес обеспечивал комфортную жизнь его семьи в простом меблированном доме на Восточной 38-й улице, 37. Он станет банкиром - профессия, с которой он познакомился в Цинциннати. "Особой задачей отца во время Гражданской войны и даже до его переезда в Нью-Йорк была организация финансовых потребностей его фирмы в нью-йоркских банках", - вспоминал Джеймс Лёб о переходе отца в банковскую сферу.

Вскоре ему стало ясно, что огромные прибыли, получаемые торговлей одеждой в рамках контрактов с правительством, привлекут множество новичков в отрасль бизнеса, которая до этого времени находилась в руках относительно небольшого числа людей. Он увидел, что "сливки с бизнеса сняты", и решил, со своей стороны, отказаться от него и основать банковскую фирму. Его партнеры не разделяли его взглядов и еще медленнее присоединялись к новому начинанию.

Но они все же присоединились, по крайней мере, на первых порах. В партнерстве с Сэмюэлем Куном и Джейкобом Неттером, которые остались в Цинциннати, Абрахам Кун и Соломон Лёб открыли офис на Нассау-стрит, 31, и молодая фирма быстро завязала отношения с более известными нью-йоркскими домами, в том числе с Леманами и Селигманами. Банковское дело подходило Лёбу больше, чем бизнес по продаже одежды. Голубоглазый коммерсант, носивший кустистые усы и бараньи стрижки, обрамлявшие его лысину, был дальтоником.

После открытия офиса Kuhn, Loeb & Co. один из нью-йоркских банкиров, с которым Лоэб вел дела, зашел поздравить его и сказал, что знает, что фирма будет успешной.

"С чего вы взяли, что мне это удастся?" подозрительно ответил Лоэб.

"Потому что, - сказал банкир, - я никогда не знал такого молодого человека, как вы, который умел бы говорить "нет" так быстро, как вы".

Это замечание запомнилось Лоебу. Когда спустя десятилетия его сын Джеймс вступил в партнерство, Соломон посоветовал ему: "Научись говорить "нет". Потом ты сможешь передумать и сказать "да", не нарушая своего слова. Но как только ты сказал "Да", ты уже готов".

 

-

Осторожность была определяющей чертой еще одного новичка, прибывшего в Нью-Йорк после Гражданской войны, который в 1869 году открыл свои офисы - такие, какими они были - за углом от Kuhn Loeb. В заваленном углем подвале дома 42 по Пайн-стрит сорокавосьмилетний Маркус Голдман заложил краеугольный камень инвестиционного банка, настолько масштабного и вездесущего, что сегодня нет необходимости называть только фамилию его основателя. Однако финансовый голиаф Goldman Sachs был известен под менее величественным названием Putzel & Goldman.

Маркус, как и Соломон Лёб и Майер Леман, прибыл из Германии во время массовой иммиграции, вызванной революциями 1848 и 1849 годов. Как и Леманы, он был сыном торговца скотом, эмигрировавшего из небольшого баварского городка Траппштадт, где он был учителем. Приехав в 1848 году в возрасте двадцати семи лет, Маркус вложил свои сбережения в лошадь и повозку и начал торговать, в основном в Нью-Джерси. Иногда он доезжал до Филадельфии, где и познакомился с молодой женщиной, восемнадцатилетней немецко-еврейской иммигранткой по фамилии Голдман. В те времена, когда браки между кузенами и более дальними родственниками были обычным делом среди немецких евреев, было почти необычно, что Маркус и Берта Голдман не смогли обнаружить между собой общего предка. Не имея возможности приобрести букет, Маркус подарил Берте пучок редиски.

Берта, чья семья происходила из Дармштадта, была дочерью слесаря и ювелира; до того как выйти замуж за Маркуса в 1851 году, она зарабатывала на жизнь, занимаясь рукоделием и вышиванием. Она была независимой, матриархальной натурой. "С ней советовались за кулисами по многим семейным проблемам, - вспоминал ее внук Уолтер Сакс в своих неопубликованных мемуарах, - и к ее мнению всегда прислушивались с осторожностью и вниманием. Она была очень честолюбива в отношении своих детей и всю жизнь подчеркивала важность хорошего дома и основательного образования. Часто именно ей приходилось разрешать семейные споры". Сакс вспоминал о своем деде: "Он всегда был человеком с достоинством, с аристократическими манерами, хотя грузный и коротконогий, типичный для всего клана Голдманов."

Пара поселилась в Филадельфии, и Маркус открыл небольшую портновскую мастерскую. Со временем он расширил свой бизнес до оптовой фирмы по продаже одежды на Маркет-стрит, объединившись с другими местными торговцами в компанию Goldman, McComas & Co. (Примечательно, что по крайней мере некоторые, а возможно, и все его партнеры не были евреями). Как и для Кунов, Лёбов, Леманов и Селигманов, годы Гражданской войны были для Маркуса прибыльными. Отметив, что его дед "был освобожден от военной службы", Уолтер Сакс написал в своих мемуарах, что Маркус "процветал... продавая одежду для армии северян".

К концу 1860-х годов Маркус был в достатке. После окончания войны он дважды брал свою семью в Европу, чтобы навестить родственников, и во время второй поездки они встретили друзей, владевших нью-йоркским особняком на 33-й улице рядом с Пятой авеню, который они пытались арендовать. Маркус, которого жена подталкивала к расширению социальных и деловых горизонтов семьи за счет переезда на Манхэттен, сразу же арендовал квартиру. По словам Сакса, поселившись в Нью-Йорке, его бабушка и дедушка быстро подружились с Лёбами, а также с другими преуспевающими немецко-еврейскими кланами. "Наша дружба с Кун Лёбами восходит к первому году", - вспоминает он. "Дружба между семьями очень давняя".

Когда Голдманы покинули Филадельфию, Маркус оставил 40 000 долларов в виде капитала, вложенного в бизнес по продаже одежды, где он оставался особым партнером. Он вложил 50 000 долларов в новое партнерство с Майером Путцелем, давним вексельным брокером, который путешествовал по мощеным улицам финансового района, предоставляя краткосрочные кредиты малому бизнесу. Компания "Путцель и Голдман" занималась тем, что позже стало известно как коммерческая бумага. Допустим, торговец