— Мой дорогой. Не думай, что тебе удастся быстро сбежать в Великую Тьму, или что тебе выпадет честь умереть прежде, чем я смогу тебя сломить. Это действительно глупость — так думать. — Дарус помолчал, наслаждаясь моментом, страхом на лице мужчины, тем, как дрожали его губы. — Ты знаешь, что моя сестра и я — Избранные Императора?

Шулка всхлипнул.

— Д… Д… Да. — Он взглянул на Скару, как будто она была чем-то, о чем ему стоило беспокоиться.

— Посмотри на меня. — Дарус использовал свой нож, чтобы отодвинуть лицо мужчины назад, так что их глаза встретились. — Это не просто звание или какое-то подразделение могучей армии Рааку. Это буквально означает, что мы были избраны самим Императором, чтобы ему служить. Почему мы были избраны? Потому что у нас есть Талант – склонность к магии, которая пережила поколения, спрятанная где-то далеко, ожидая, когда ее освободят. Всемогущий Рааку почувствовал это в нас. Он понял потенциал того, что мы могли бы сделать, и магию, которую только он мог пробудить.

Дарус увидел страх и замешательство мужчины при его словах и наклонился ближе, пока его голос не превратился в дыхание у самого уха мужчины.

— Он взял меня и искупал в святых водах Кейджа. — Он ударил мужчину ножом в ногу, вывернув лезвие. Шулка закричал, выпучив глаза. — Представь, что эта боль умножилась бы в тысячу раз, и ты даже близко не подошел бы к тому, что пришлось пережить мне, когда он меня переделывал. Но потом? Потом я стал намного больше, чем когда-то был. — Он содрогнулся при воспоминании. — Что за чудесный момент. Предстать перед самим Рааку, почувствовать его прикосновение. Родиться заново.

Он вытащил нож из ноги шулка и держал его так, чтобы они оба могли наблюдать, как с лезвия капает кровь. Упала одна, две, три капли. Шулка тяжело дышал сквозь стиснутые зубы, пытаясь справиться с болью.

Дарус опустил нож и поднял раскрытую ладонь:

— Позволь мне показать тебе, что я могу сделать.

Он схватил мужчину за лицо и выпустил свою силу наружу. Шулка содрогнулся от его прикосновения, но Дарус не шевелился. Он продолжал держать лицо мужчины, и медленно, очень медленно множество ран на теле шулка закрывались, пока все они не исчезли. Только тогда он ослабил хватку:

— Вот так, лучше.

— Что… что ты сделал?

— Магия. — Дарус пошевелил пальцами перед лицом мужчины. — Это был всего лишь намек. Чтобы ты по-настоящему понял, каким замечательным даром я обладаю, я покажу тебе пример получше. — Дарус встал и подошел к своим ножам. Он не торопился. Он хотел чего-то, что произвело бы впечатление. Он взял мясной тесак, почувствовал его вес. Прекрасно. Он вернулся к шулка и провел лезвием по бицепсу мужчины. — Я мог бы, если бы захотел, отрезать тебе руку.

Шулка набрал полные легкие воздуха.

— Пожалуйста, пожалуйста. Я ничего не знаю. Действительно ничего. — Он не мог отвести глаз от тесака.

— О, не беспокойся. Я не в настроении это делать. — Шулка заерзал и вздрогнул, когда Дарус положил лезвие на тыльную сторону его большого пальца. — Вот это... это идеально. Без усилий, почти... — Дарус нажал. Кровь расцвела вокруг лезвия, когда оно вонзилось в кожу мужчины, и дополнительным толчком Дарус отрубил ему большой палец.

Шулка закричал. Совершенство. Такой храбрый в начале, такой сломленный в конце. Сильные всегда падают ниже всех. Он положил мясницкий тесак на стол и снова уселся верхом на колени шулка, так что их лица почти соприкасались. Дарус пристально посмотрел ему в глаза. На всеобщее обозрение было выставлено столько сильных эмоций — страх, агония, ненависть, надежда, отчаяние. Дарусу все это нравилось. Не было более чистых отношений, чем между палачом и заключенным. Он чувствовал, как мощь Кейджа проходит через него, в то время как Великая Тьма ждала, чтобы предъявить права на другую душу.

— Вот так. — Дарус обхватил рукой окровавленный обрубок. Кровь окрасила его пальцы, когда он творил свою магию. — Сам я этого не испытывал, хотя мне говорили, что это не самое лучшее из ощущений. Но ты храбрый мальчик, не так ли? Ты воин, боец. Ты можешь справиться с болью.

Шулка не смог. Он брыкался, тяжело дыша, крича, плача, пока его большой палец отрастал снова. Изысканно. Это было все, чего хотел Дарус, и гораздо больше, вплоть до того момента, пока шулка не потерял контроль над своим мочевым пузырем. Дарус спрыгнул с его колен.

— Дорогой мой, зачем ты это сделал? — прошипел он.

Скара расхохоталась во все горло, еще больше разозлив Даруса.

Маленький нож снова оказался у него в руке, и он ударил шулка в живот. Снова, снова и снова, поворачивая лезвие при каждом надрезе. Укол, укол, укол. Кровь пропитала его униформу, но ему было все равно. Кровь всегда была заслуженной. Кровь была великолепна. Он представил, что это была Скара, получающая его нож. Хороший удар ножом, несомненно, прекратил бы ее раздражающий смех. О, как он хотел увидеть как она умирает.

Шулка побелел, его голова склонилась набок. Он закашлялся багровым кашлем. Великая Тьма воззвала. Но Дарус был верен своему слову. Легкой смерти не будет. Не в этой комнате. Не с ним. Он еще раз прикоснулся к шулка. И снова раны затянулись. Даже Великой Тьме требовалось разрешение Даруса, чтобы забрать шулка.

Джианин забился в конвульсиях, когда его раны зажили, воздух вернулся в легкие, а сердце снова забилось.

Дарус ухмыльнулся. Это было счастье. Да будет благословлен Рааку за то, что он выбрал Даруса, за его дар. Да будет благословлен Рааку за то, что послал Даруса в Джию, чтобы исполнить его волю.

— Мне кажется, он пытается что-то сказать, — сказала Скара, заглядывая ему через плечо. — Имя, может быть?

Дарус ненавидел то, как она наслаждалась, получая острые ощущения от его работы:

— Возможно, имя одного из его богов.

— По крайней мере, отрежь ему язык, чтобы нам больше не приходилось слушать его тарабарщину, — сказала Скара, презрительно фыркнув.

Его язык. Конечно. Замечательно. Он схватил шулка за челюсть, заставляя ее открыться.

— Аасгод! — завопил шулка. — Аасгод!

— Аасгод не слышит тебя, мой дорогой мальчик, — сказал Дарус.

— Я знаю, где он. Я знаю, где Аасгод.

Это остановило Даруса. Он отступил назад, окинул взглядом жалкое создание.