Он злился. На себя, на маму, но больше всего — на отца. Ведь именно его переезд из Москвы вселил в Дениса надежду на примирение родителей. Из всех городов России отец выбрал именно этот и приехал в него, оставив в Москве успешный бизнес. «Он все еще любит маму», — вот, что решил Денис. И он знал, что дядя Игорь, мамин муж, умер несколько месяцев назад, то есть мама свободна. Это не могло быть совпадением!

Поэтому он безропотно позволил забрать документы из привычной и почти родной школы, не спорил с выбором квартиры в новом для себя городе, не выбирал школу, рассчитывая, что все это временно — родители помирятся, и они будут жить вместе. И вместе будут выбирать, какого цвета повесить занавески в зале. Поэтому фотографии отца с Тори-Торпедой повергли его в такой шок: эта библиотекарша грозила разрушить только-только собравшееся склеиться семейное счастье Илантьевых.

А оказывается мама предпочитает жить одна, но не с отцом. Значит, виноват отец!

«Что же он такого сделал?» — злился парень. Потому что за отказом матери должен быть какой-то мотив. Просто так она не могла отказаться вернуться в семью. Значит что-то было.

Денис перешел дорогу и подошел к остановке автобуса. Рейсовый до города недавно уехал, поэтому на автостанции было безлюдно, много свободных мест на остановке, можно было подумать и решить, что делать дальше.

Можно вернуться к матери и сообщить, что он хочет жить с ней. Отец будет сперва против, потом согласится, никуда не денется. Второй вариант — вернуться к отцу, избавить его от этой библиотекарши и потом потихоньку его подталкивать к мыслям о маме и возможном примирении. Второй вариант нравился больше. Опять же — шанс настоять на своем, сладкое предвкушение победы над взрослыми и их предубеждениями.

— Денис? — незнакомый голос совсем рядом вырвал его из раздумий. Подросток вздрогнул и обернулся, но не успел увидеть того, кто его окликнул: он ловко зашел ему за спину, схватил поперек горла и резким рывком опрокинул назад. Рюкзак с грохотом ударился об асфальт.

Денис захрипел, вцепился в локоть нападавшего, одновременно пытаясь найти опору ступнями. Барахтался и неистово сопротивлялся. Но его влекло назад, он не успевал сориентироваться, только беспорядочно болтал руками, стараясь достать нападавшего и ударить его. Кое-как вспомнив, чему его учили на тренировках, он осел вниз, всем своим весом повиснув на руках нападавшего. И попытался вывернуться.

Нападавший оказался проворнее, успел пережать сонную артерию. Дениса затошнило, перед глазами расплылись зеленовато-синие круги, будто солнечное гало. Подросток захрипел, ослабевшие колени подогнулись как раз в тот момент, когда нападавший отпустил Дениса — тот ударился носом об асфальт. Из глаз брызнули слезы, смешавшись с уличной грязью, Денис рефлекторно вдохнул воду из лужи и закашлялся. Молниеносным движением нападавши завел его руку назад, уперся острым коленом в позвоночник между лопатками и вывернул руку, потянув на себя. От резкой боли в локте, парализовавшей Дениса, тот взвыл. Но в следующее мгновение пальцы нападавшего скользнули к шее, оголив шею. Денис коротко вскрикнул и обмяк: шее стало холодно, будто к вене приложили ледяной пятак, во рту появился привкус медикаментов, а конечности онемели. Перед глазами стало темно, сознание еще билось, пытаясь вырваться, но ударялось словно в глухую запертую дверь — не протолкнуться.

Уличный шум провалился, будто его упаковали в плотное ватное одеяло и выбросили в окно. Или это его, Дениса, упаковали? Он не понял, запомнив только что-то блестящее и гладкое темного, словно болото, цвета.

В кабинет заглянула секретарь. Она была почти ровесницей Илантьева, когда-то даже учились в одной школе, только Галя Маркова была на два года младше Антона.

— Антон Сергеевич, тебе кофе принести? — Когда они были одни, они были вот так по имени-отчеству и на «ты», все-таки сто лет знакомы. Хотя Галина никогда не позволяла себе злоупотреблять старыми связями и не просила к себе особого отношения.

Илантьев оторвал взгляд от бумаг, рассеянно кивнул. Галина вернулась через пару минут с подносом. На нем стоял кофейник и кофейная пара, черный шоколад в мини-упаковках, соленые крекеры в небольшой хрустальной вазочке. Секретарь осторожно, чтобы не задеть разложенные по столу документы, поставила поднос на приставной столик, заботливо наполнила чашку ароматным кофе и придвинула ближе к шефу. Скрестив руки на груди, спросила:

— Ты сегодня рассеянный, все в порядке?

Илантьев неопределенно повел плечом и снова кивнул. Чтобы не отвечать, отпил кофе и отправил в рот шоколадку.

— Тяжелый день просто, — пояснил, потому что Галина продолжала за ним наблюдать.

Секретарь направилась в приемную. В дверях остановилась, резко обернулась:

— Антон, вчера интервью мэра смотрела, он назвал твое имя в числе возможных кандидатов в губернаторское кресло.

— И что? — Илантьев снова уткнулся в документы и не поднял голову.

— Ничего. Просто это было сказано в таком неприятном контексте. «Заявил свои амбиции»…

Антон хмыкнул:

— М-м. И что думаешь, будет мешать? — Вот теперь он посмотрел на секретаря.

Галина развела руками:

— А кто ж его знает. Я это к тому, что город хоть и большой, но все равно — все под одним одеялом спим, как говорится. Как бы чего не было…

Антон понял:

— То есть я чье-то одеяло на себя тяну? Ты про это намекаешь?

Галина засмеялась:

— У тебя всегда хорошо голова соображала. Просто не теряй ее от комплиментов и предложений — они скорее всего поступят. И не факт, что какое-то из них не окажется подставой, понял?

Илантьев вздохнул:

— Да уж куда уж мне…

«Хорошо что не засветил участие «Мегастройинвеста» в этой библионочи, сейчас бы уже журналисты эту тему во всю педалировали, типа использую деток в личных политических целях», — подумал про себя. Образ улыбчивой Виктории всплыл в памяти солнечно-ярким пятном.

— Галин, я тебе деньги наличкой оставлю — там на кофе-печенье, как обычно и остаток переведи вот по этому номеру, — он написал на стикере телефон Виктории. — Это для проекта школьного, для библионочи. Я обещал помочь классу Дениса.

Галина кивнула, взяла в руки бумажку. В кармане пиджака Илантьева брякнуло сообщение