Молодая пара и анахореты уселись на свою телегу, запряжённую парой унылых лошадок, загрузили туда же кульки с подарками и отправились домой. По тёмным улицам Екатеринбурга они ездили без опаски, рядом с телегой бежала свора молчаливых разномастных псов.

Баррикада как преграда

— «Клумба», «Клумба», я «Центавр», приём!

— «Центавр», я «Клумба», слушаю вас!

— В Талице на путях два состава. Возле них люди. Как понял?

— Понял вас, «Центавр». Что за составы?

— «Клумба», в составах тепловозы впереди и сзади. Вагоны, платформы. На платформах три гусеничных машины, верх зачехлён. Похожи на зенитные комплексы «Шилка» или «Тунгуска».

— Осторожно с ними, «Центавр», «Юнкерс». Сбросьте вымпел.

— Понял, «Клумба». Конец связи.

Пара вертолётов, отблёскивая винтами на солнце, кружилась над станцией Талица в сотне километров западнее Тюмени. Редкая для промозглого марта ясная погода давала пилотам видимость «миллион на миллион».

На станции, возле двух обнаруженных составов, суетился народ. Они поглядывали в небо, выискивая вертолёты, и вскоре открыли по ним огонь из автоматов. Хорошо видимые полоски трассирующих пуль потянулись к вертушкам. Те сразу разошлись в стороны и поднялись ещё выше. Сброшенный вымпел с воззванием от президента Евразии о мире и дружбе подобрали и унесли в один из вагонов.

Вскоре пилот «Юнкерса» заметил, как от станции куда-то понёсся юркий уазик. Уйдя под солнце, чтобы уменьшить свою заметность, вертолёт пошёл за ним. «Центавр» остался возле Талицы, наматывая неспешные круги, и будоража обитателей неизвестных составов. Те даже бросились расчехлять свои боевые машины, но прекратили это занятие. Изредка пилоты замечали вспышки выстрелов, это кто-то настырный пытался попасть в них.

«Юнкерс», следуя за уазиком, лихо брызгавшему грязью из-под колёс, вышел на группу строений в лесу с тёмно-красными, хорошо видимых на фоне высоких сосен, крышами. Вертушка ушла в сторону, так как пилоты увидели, что уазик встал около одного из домов. Выждав минут пять, «Юнкерс» полого спикировал на посёлок, зайдя со стороны солнца. Из домов повыскакивали вооружённые люди и затеяли пальбу в его сторону.

— «Центавр», я «Юнкерс», приём!

— Слушаю тебя, «Юнкерс»!

— Здесь ещё одно гнездо. Кусаются.

— Понял тебя.

— «Центавр», «Юнкерс», я «Клумба». Приём!

— На связи «Центавр».

— Слушаю, «Юнкерс».

— Домой, домой. Уходите домой.

— Поняли тебя, «Клумба». Идём домой.

Через два часа Иона Заббаров докладывал Набокову данные воздушной разведки. Оба они пришли к выводу, что неизвестные составы, скорее всего, идут со стороны Омска.

— К нам они едут, — Набоков облокотился на стол, где лежала расстеленная карта. — Вот, мужики, смотрите, это наверняка те самые работорговцы. Двести километров до Екатеринбурга они за полдня пройдут. Это не спеша если. Что думаете?

Командиры поездов, выслушав Заббарова и Набокова, зашевелились. У коменданта конвоя собрались только боевые начальники. Тыловиков, медиков и учёных не было. Они занимались своими делами. Набоков считал, что чем меньше совещаний и всяческих сборов, тем лучше. Работать надо, а не митинговать, он старался всячески придерживаться этого лозунга, провозглашённого более ста лет назад товарищем Сталиным.

— Я предлагаю постоянно держать их под наблюдением, — комброн флагмана «Урал» Сева Курилович глянул на Заббарова.

«Вертолётный царь», в походе оказавшийся абсолютно спокойной личностью в отличие от вечно шумящего во время подготовки экспедиции человека, кивнул.

— «Дракон» висит над Талицей, — он ткнул пальцем в карту. — Сейчас экипажи «Центавра» и «Юнкерса» пообедают, отдохнут, и до вечера, по очереди, продежурят.

— Надо засаду сделать, — предложил комброн «Фантомаса-2». — Вот смотрите. Допустим, они двигаются к нам.

Он взял карандаш, и перевернув его тупой стороной вниз, принялся водить им по карте.

— Два бронепоезда прямо сейчас идут на узловую станцию Богданович. Это сто вёрст. Там они притаятся на вот этой петле, — комброн провёл по дуге, уходившей со станции на северо-запад и далее резко нырявшей на юг. — Пропустят их и окажутся сзади. А мы здесь перекроем путь, — он ткнул в станцию Косулино. Закупорим их, деваться некуда, сдадутся. Я готов участвовать.

— Погоди, погоди, — Набоков задумчиво посмотрел на карту. — Не всё так просто. Вот ткнутся они в нашу засаду у Косулино, вернутся назад, там тоже закрыта дорога. И они тогда, тогда они…

Руслан Калиныч внимательно разглядывал участок Транссиба от Богдановича до Косулино.

— А это что? — он пальцем в чёрно-белую полоску, струившуюся вверх от магистрали. — Баженово, а от него, от него на Асбест можно пройти. Мы им перекроем главный путь, а они уйдут сюда. Гоняться, что ли за ними? Атаковать-то их не стоит пока, может, договоримся миром.

— А по вертолётам кто стрелял? — спросил Левицкий и не дождавшись ответа, сказал: — Бандиты это, работорговцы.

— Ну, тут что к чему, неизвестно, — Набоков нахмурился. — В Ёбурге нас тоже обстреляли. Смогли же потом договориться! И не забывайте, наша цель не громить всех подряд вдоль Транссиба, а союзников искать. Потому надо всё очень тонко делать. Зачем нам враги ещё? Одних викингов хватает. Куда уж больше! И ещё. С местом у Косулино я согласен, а почему Богданович? Можно в Баженово так же притаиться, на этой ветке на Асбест.

— Так Богданович же узловая станция! — удивился непонятливости коменданта комброн «Фантомаса». — Оттуда и на север, и на юг пути есть. И очень вероятно, что там кто-нибудь да живёт. Может, это центр торговли? Там же и автомобильная дорога есть. В общем, место не простое. Нужное. Чем раньше там окажемся, тем лучше.

Подумав ещё немного, Набоков принялся не спеша отдавать приказания. Начальнику инженеров, седому, всегда серьёзному Евгению Никодимовичу он поручил соорудить на северном выезде Баженово мощный завал. В это время «Урал» и «Фантомас-2» пройдут до Богдановича и выберут место для отстоя. Можно на северной