а затем отрицательно качаю головой.

— Напиваться не буду!

— Мне уйти?

Я снова качаю головой.

— Останься, в одиночестве мне будет совсем тоскливо…

Ольга подходит ближе, обнимает и прижимается своей щекой к моей. Через ее плечо я смотрю в панорамное окно. Внизу расстилается огромный город, в котором я прожил десять лет, и которого практически не знаю.

Еще недавно я мечтал, что наступит время, когда я смогу гулять по тихим улочкам Московского центра, посещать театры, картинные галереи и музеи, ужинать в многочисленных ресторанах и кафе — жить свободно, а не прятаться как крыса в глубоком подземелье.

Я оказался на вершине мира, но ничего не изменилось за исключением места обитания и кукловода, в руках которого нити, тянущиеся к моим конечностям. Все, что я могу — любоваться Москвой с высоты птичьего полета, а не только изучать ее карты при планировании операций. Я такой же узник, как и прежде.

Обнимаю Ольгу за талию и веду ее к панорамному окну. Мы садимся в широком проеме друг напротив друга, Трубецкая делает несколько глотков и отдает бутылку мне. В синих глазах отражается небо, и оттого они кажутся бездонными.

— Год назад я потеряла все, — задумчиво говорит она, глядя на расстилающийся внизу город. — Все, что наполняло мою жизнь радостью. Любимого парня убили, а меня обвинили в предательстве и изгнали из Рода…

Предательство — то же клеймо, что ставят на мое чело. И также несправедливо. Мозг пронзает страшная догадка, но я даже заикнуться о ней боюсь и жду, когда Ольга все расскажет сама.

— Его звали Саша, как и тебя, — Трубецкая вздыхает, и ее глаза увлажняются. — Он был полной противоположностью своей сестры.

— Александр Воронцов? — тихо спрашиваю я, вспоминая фотографию симпатичного парня с огромными голубыми глазами.

— Да! — Ольга кивает и утирает слезы.

Я вздыхаю с облегчением: этого аристо убили не приютские.

— У нас была красивая любовь, сумасшедшая и неправдоподобная, как в дамских романах. Мы строили планы на будущее, бродили по Москве и даже дом на Большой Никитской присмотрели. Мой брат по уши влюбился в Воронцову, она ответила ему взаимностью, и мы проводили все свободное время вчетвером. Наша жизнь была похожа на романтический сериал Мосфильма…

Ольга замолкает — к ее горлу подступает комок. Делаю пару глотков и протягиваю бутылку. Княжна принимает ее из моих рук, все так же глядя в окно.

— Все изменила Инициация, — продолжает рассказ она. — Мы проходили ее вдвоем с Сашей, и были на седьмом небе от счастья. В Храме Разделенного собрались все Главы Родов, включая Императора. Я отлично помню торжественную и даже помпезную атмосферу, разлитую под цветными куполами. Мы не волновались и не переживали, все поздравляли нас с магическим совершеннолетием — неожиданностей не ждал никто.

Ольга делает несколько глотков коньяка, морщится и отставляет бутылку в сторону.

— Первой в алтарь вошла я, и Синий Кристалл принял меня. Ты еще испытаешь это пьянящее чувство владения Силой, которая переполняет каждую клеточку твоего тела и на миг дарит ощущение всемогущества. Я предстала перед Главами Великих Родов с восторженной улыбкой на лице и предвкушением счастливого будущего. До сих пор помню отца, сияющего от гордости за любимую дочь. Тогда я видела его таким в последний раз.

Ольга вздыхает, и ее глаза вновь наполняются слезами.

— Саша вошел в алтарь вторым. Я сразу поняла: что-то пошло не так. Кристаллы в куполах потемнели, а Главы Родов, наплевав на таинство причащения к Силе, все как один вскочили со своих мест и ринулись в алтарь. Саша оказался Темным, и они убили его прямо там. Сожгли, не колеблясь ни секунды. Когда я ворвалась внутрь, от него остался лишь пепельный след.

Ольга переводит взгляд на меня, и я физически чувствую боль, которая пронизывает все ее существо. Синие глаза, словно два глубоких озера, наполнены страданием и тоской. Губы княжны дрожат, а по щекам текут слезы. Она смотрит на меня, и я понимаю, что это не просто взгляд, а крик души, которая просит о помощи.

— И тогда я ударила вновь обретенной Силой. Шарахнула Веером по Главам Великих Родов. Они уничтожили бы меня, как и Сашу, но спас Игорь Всеволодович. Закрыв остальных фиолетовым щитом, он шел мне навстречу, принимая удары на себя и не атакуя в ответ. А потом обнял и сказал: «Плачь, девочка моя, плачь, тебе станет легче!».

Я смотрю в синие, наполненные слезами глаза, и мне тоже хочется плакать. Но я не имею права, потому что нахожусь перед женщиной и потому что мужчина. Ее боль настолько сильна, что я ощущаю ее каждой клеточкой своего тела. Она проникает в меня, словно острый нож, и заставляет сердце сжиматься от сочувствия. Я хочу помочь девчонке, но не знаю как. Хочу обнять ее и утешить, но не уверен, что мои объятия принесут ей облегчение.

— Родители и брат от меня отвернулись, — горько продолжает Ольга. — Изгнали из Рода Синих и лишили наследства. А Император не казнил лишь благодаря Князю Шувалову — старик поручился за меня и принял в свой Род…

Я беру Ольгу за руки и притягиваю ее к себе. Наши ноги переплетаются, я прижимаю к себе ее дрожащее тело и нежно целую в губы, утирая слезы. Она отвечает мне, и мы сливаемся в страстном поцелуе. Судорожно раздеваем друг друга и сплетаемся в объятиях здесь же, на полу, у огромного во всю стену окна.

Я чувствую, как ее сердце бьется в унисон с моим, как мое дыхание сливается с ее дыханием. Мы становимся одним целым, и боль, которая пронизывает нас обоих, исчезает, растворяясь в страсти.

Наши губы сливаются в бесконечном поцелуе, а тела двигаются в унисон, словно танцуя под мелодию любви. Я чувствую, как Ольга дрожит от возбуждения, ощущаю, что ее кожа горит от желания.

Мы погружаемся в мир наслаждения, где нет места боли и страданию, создаем собственную вселенную, где существуем только мы и наши чувства.

Я смотрю в любящие глаза Ольги и впервые не думаю о Мине.

Я смотрю в любящие глаза Ольги и впервые не думаю о Мине.

Глава 10

Неожиданный визит

Августовское солнце нещадно слепит глаза, грохот вертолетных винтов бьет по барабанным перепонкам, а потоки воздуха рвут волосы, но я застыл у края вертолетной площадки словно стойкий оловянный солдатик.