мы держали карателей в постоянном страхе. Особенно грозным оружием оказались ТОСы. Мина, управляемая по радио, взрывалась там, где ее оставляли, и тогда, когда это было нужно. Командование отряда имени Пожарского тщательно изучило этот новый вид мин и решило использовать их как можно эффективнее.

А начинали мы «работать» с ними не без предосторожностей, постепенно накапливая опыт.

Помнится, комиссар отряда собрал коммунистов и предложил подумать, где и как лучше всего применять это грозное оружие. Тогда мы еще не знали «повадок» этой новой мины. Кого же послать первым? Имас — слишком горячий. Данильченко? Подходит… Но техника ему неподвластна. А вот Иван Кабаченко технику знает и хладнокровен, да и опыт у него немалый. Я невольно вспомнил «работу» Кабаченко, когда мы с ним подрывали эшелоны на Украине, и взглянул на своего друга:

— Ну, Ваня, начинай… Иди старшим группы.

— Я готов, но потолкую с минерами, схожу в разведку, гляну.

Для начала разведчики «облюбовали» мост на перегоне железной дороги Кросценка — Старьевка. Ночью они «заменили» на мосту полицейского, Владимир Павленко к одной из опор прикрепил радиоуправляемую мину. Снятому часовому приказали позвонить дежурному по караулу и доложить, что все в порядке.

Из укрытия, где пряталась группа Кабаченко, мост хорошо просматривался. Сначала пропустили товарняк. Затем проследовал небольшой состав с углем. За ним прогромыхал порожняк. Не то…, все не то… Постепенно затих перестук колес последнего вагона. Партизаны вслушивались в утреннюю тишину. Огненный шар солнца все выше поднимался над верхушками сосен. Таял густой, как молоко, туман. Как только даль посветлела, со стороны станции Кросценка показалась дрезина. На ней ехали три немецких солдата. «Черт их несет к мосту! Неужели почувствовали неладное?» — подумал Владимир Павленко. У моста немцы остановились, о чем-то переговорили, закурили и, переставив дрезину, покатили назад. Почему они вернулись, что их напугало? А может быть, успокоило?

Больше всех тревожился Кабаченко. Под мостом находилась радиоуправляемая мина, за которую он отвечал головой. А вдруг рация не сработает и враги обнаружат мину? Время шло, а нужный эшелон не появлялся.

— Иван, ты зря волнуешься, мину никто, кроме нас, не снимет.

— Знаю, но мина больно знатная. За себя так не беспокоюсь, как за нее.

Владимир Павленко поднес к глазам бинокль. Вот он — долгожданный эшелон! Платформы старательно укрыты брезентом. Танки… С ними встречался Владимир Павленко в сорок первом на Украине, а потом на берегу Дона. Тогда стальные чудовища безжалостно мяли хлеба, утюжили окопы его полка. Им навстречу летели бутылки с горючей смесью. Один вражеский танк прошелся над траншеей, в которой сидел Павленко. Укрепленная солдатскими руками траншея выстояла, не обвалилась. Владимир оглох от рева мотора, но не растерялся, вспомнил, что осталась еще одна бутылка с горючей смесью. Вскочив, он метнул ее в стальную громадину. Вспыхнул огромный факел. В тот памятный день солдат Павленко перестал бояться танков. В партизанском отряде на Украине он взрывал разные воинские составы, а вот с танками встречаться не приходилось.

Эшелон приближался к мосту. Укрытые брезентом танки казались не такими большими, как на поле боя. «Довелось-таки встретиться еще раз! Теперь я вас угощу уже не бутылкой с горючей смесью», — подумал Павленко.

Паровоз, словно принюхиваясь к мосту, замедлил ход. Павленко сосчитал до пяти и включил рацию. Зеленый глазок сигнальной лампочки успокоительно подмигнул — все в порядке. Рука легла на лимб. Плавный поворот — и стрелка указателя волн сместилась влево. Как только паровоз миновал мину, Владимир Павленко повернул лимб еще на одно деление.

Ослепительный свет метнулся под колесами головного вагона, контуры моста скрылись в клубах бело-коричневого дыма и пыли. Раздался раскатистый грохот. Задрожала земля. Мост какое-то мгновение еще держался на опорах. Но вот вместе с эшелоном сорвало с быков и многотонную мостовую ферму. Железо и камень, охваченные огнем и дымом, полетели в реку.

«ВНИМАНИЕ! ПОДРЫВАЮ МИНУ!»

…Майор-связист с элегантной бородкой, в безукоризненно сшитом кителе прогуливался по перрону станции Санок. В петлице его мундира красовалась ленточка креста «За военные заслуги».

Вот майор остановился перед дверью ресторана с табличкой «Только для немцев». Небрежно толкнул дверь. В вестибюле, не глядя на швейцара, ткнул ему в руки фуражку. В полукруглом зале, смотревшем большими запыленными окнами на перрон, было накурено. Многие офицеры успели изрядно выпить, за столиками шла оживленная беседа. На маленькой сцене длинноногая певичка с распущенными волосами сиплым слабеньким голоском что-то пела о «смелом немецком солдате». Майор отыскал у окна свободное место.

— Вот что, — сказал майор официанту, — принеси хороший коньяк. А это тебе, — и он протянул щедрые чаевые. Елейная улыбка застыла на лице официанта.

Потягивая коньяк, майор, казалось, погрузился в свои мысли. Однако это только казалось… Михаил Имас не имел военного образования. По война многому научила его. Хорошей школой оказалось подполье на станции Помощная, а затем — разведрота в партизанском отряде имени Пожарского. Михаил привык выполнять смелые и рискованные задания. Он знал французский язык, безукоризненно говорил на чистейшем берлинском «фольксдойче», метко стрелял из любого оружия, хорошо водил мотоцикл и автомобиль. В опасных сражениях и сложных ситуациях он не терялся и не падал духом, В бою стрелял короткими меткими очередями и умел быстро занять выгодную позицию. Партизаны называли Белого «счастливчиком». Но военное «счастье» немыслимо без выдержки и храбрости, а этими качествами Имас обладал.

Имел Михаил и другие ценные качества разведчика — осторожность и осмотрительность. Однажды в окрестностях города Санок автоматная очередь сразила немецкого офицера. Партизаны сняли с мундира ромбик с фашистской свастикой. Отправляясь вместе с Имасом на боевое задание, Риняк прицепил па свой китель этот ромбик. Михаил потребовал немедленно спять его: никто в отряде не знал, кто мог носить такой ромбик и за что им награждали.

— Разведчика подводят мелочи или нервы, — любил говорить Имас, — но чаще всего невнимание к мелочам.

Вскоре Михаил и Владислав взяли в плен немецкого лейтенанта. На его мундире красовался точно такой же ромбик со свастикой. Оказалось, что он является отличительным знаком немецких студентов, и Риняк, будучи поляком, конечно же, не мог носить его.

…Майор-связист приказал официанту открыть окно. Легкий сквозняк потянул из ресторана табачный дым. Имас незаметно наблюдал за работой камеры хранения. Вот к ней подошли три офицера. Колченогий ефрейтор с тыквообразной головой, посаженной на длинную шею, осматривал чемоданы, простукивал и прослушивал их. «А, черт тебя возьми! Что же делать?»

Выходя из ресторана, Имас задержался у зеркала, провел расческой по волосам, поправил фуражку и взглянул на швейцара. Это был