— Роман, я знаю, что ты не очень-то доверяешь своему начальнику...

— Клим, какие-то пустые разговоры...

— Не отнекивайся. Я говорил с Сахаровым накануне его исчезновения — и я во всём в курсе.

Латыгин быстро оглянулся по сторонам. Кивнул и указал головой в сторону пропускной, ускоряя шаг.

— Агнаров вызывает очень много подозрений. И Кебучев. Самуил их подозревал в сговоре и, возможно, шпионаже. Я тоже, не буду того скрывать, думаю, что Гавриил Платонович шпион. А про Якова... Он просто меня порой пугает. Никогда не говорит всего, что думает, скрытный, себе на уме, со связями в Москве. Ещё и кому-то телеграфирует по вечерам. Ни один комиссариат в десять вечера работать не будет, если только не что-то срочное. Спрашивается, кому?

— Да, действительно, подозрительно... Как думаешь, что он может здесь искать?

— Не знаю... Но местные все талдычат, что место это поганое, где полигон, и убираться надо, пока есть такая возможность. Шар этот проклятый, фигуры в пустыне, что мы видели, звуки какие-то непонятные... Я так скажу: ничего хорошего Агнаров не затевает. И ищет он явно не монетку в три копейки, а что-то по заданию из Москвы. Три человека уже исчезло, а ему хоть бы что. При взрыве ещё люди погибли...

Клим вспомнил про загадочный взрыв, о котором слышал уже несколько раз.

— Говорят, там четыре человека погибло. Тела домой отправили? А то могил-то нет.

— Да не было тел. Взяли они и испарились, лишь следы на стене остались — и всё... И следов, кстати, было пять, когда не досчитались четырёх инженеров только.

— А кто ж тогда пятый?

Роман Константинович пожал плечами. После кивнул и направился к начкараула, проверять смену. Глебов же решил заглянуть на чай к профессору Кебучеву.

Гавриил Платонович встретил гостя с улыбкой и распростёртыми объятиями. Кебучев был разговорчив, много шутил и с порога предложил чай с коньяком. Собственно, пустая на треть бутылка, характерный запах и румянец на щеках красноречиво объясняли, почему учёный такой улыбчивый и говорливый.

— Гавриил Платонович, я, собственно, к вам за советом.

— Извольте, извольте! Но сначала — коньячку-с.

— Не стоит, я же на службе...

— Я настаиваю! Да и вы в чаёк, чтоб быстрее кровь разогнать.

Нехотя, Клим сделал пару глотков тёплого чая с коньяком. Следовало признать, что чай был вкусный, да и алкоголь был очень даже к месту.

— Гавриил Платонович, у меня к вам вопрос как к учёному, как к физику. Подскажите, может ли человек быть... хммм... источником электричества?

— Климушка, голубчик, что вы имеете в виду? Выражайтесь, пожалуйста, яснее — я чутка выпимши.

— Ну, понимаете, профессор... Как бы странно это ни прозвучало, из меня порой вырываются искры... В общем, лучше показать.

Встав, Глебов поднёс указательный палец к чаю в чашке — и на поверхность жидкости пробило разрядом тока, маленькая белая молния с небольшим потрескиванием. Профессор ойкнул и всплеснул руками.

— Феноменально! Так, а теперь посмотрите сюда.

С этими словами Кебучев встал, что-то поправил под рубашкой и протянул свою руку к чашке — из его пальца вырвалась яркая молния жёлтоватого цвета, с треском ударив в жидкость. Следователь чертыхнулся и осел на стул.

— Но как вы... Что, чёрт возьми, происходит?!

— Ох, Климушка, это долгая история... Но начнём с вас. Что, шар в вас прилетел, верно?

— Да. Но как вы узнали?

Гавриил Платонович улыбнулся и развёл руками, затем соединил их вместе — между указательными пальцами пробежал электрический разряд. После отпил чаю, долил в чашку ещё коньяка и с улыбкой сел, закинув ногу на ногу.

— Видите ли, сударь, в человеке как таковом, я имею в виду человека как животное, да, как объект для исследований, сосредоточено некоторое количество электричества. Обычно это называется «биоэлектричество», хотя я, как физик, не люблю этот термин, да и не согласен с ним напрочь. Какое-такое «биоэлектричество»? Это электричество как физическое явление, такое же, как в розетке, просто в живом организме... Впрочем, ладно, это к делу не относится. Важно лишь то, что в нашем с вами организме, да и в любом из других животных, будь то кошка, собака или, даже не знаю, верблюд — в любом есть некоторое количество электричества.

— То есть, грубо говоря, мы как розетка тогда? Я не совсем понимаю, вот если есть это электричество — откуда оно берётся? И куда девается?

— Ну, не совсем розетка, конечно... Попробую по-другому малость. Вот, у нас есть там органы всякие: сердце, почки, головной мозг у некоторых... Вот эти органы по природе своей многие могут производить некоторое количество электричества. Конечно, чтобы лампочку запитать — этого не хватит. Но тем не менее, значения вовсе не нулевые. Затем, стоит учесть, что кровь наша, сама по себе, есть раствор электролитов. То есть она способна проводить электрический ток. Соответственно, человек является не только источником тока, но и неплохим проводником. Вот поэтому, если коснуться оголённых проводов — человека поразит электрический ток. Аналогично, по этой же причине, в человека может ударить молния — и разряд пройдёт сквозь тело по самому короткому пути.

Профессор выпил ещё чая и продолжил.

— Вопрос в том, куда оно девается. Это вопрос хороший. Вот Иван Петрович Павлов и ряд его коллег полагает, что всё это электричество направляется в головной мозг, где помогает работать нейронам. Есть мнение, что мы с вами в некотором роде заземляемся — то есть наше естественное электричество перераспределяется на различные проводники, будь то металлические предметы, жидкости или, в конце концов, собственно земля. Я слышал точку зрения даже о том, что оно может переходить в электростатические разряды.

— Но ведь, позвольте. Конечно, это всё интересно, имеет место быть. Но в норме никто из людей током из пальцев не стреляет. Я вот всю жизнь жил нормально, а тут на тебе — молнии из рук. Как такое возможно?

— Именно, голубчик! У простого человека такого быть не может. А вот у нас с вами... Вот тот объект, нечто, с которым вы и я имели честь провзаимодействовать — ну, белый шар, шаровая молния — это... хммм... в общем, это нечто, по всей видимости, является сгустком чистой энергии. И оно может как бы перераспределять электрический ток на