Зенитчики, часть которых теперь базируется в деревне и привлекается для наземного обстрела, рассказывали нам, что русские атакуют почти каждый день. Причем оружие есть не у всех. Но после удачной атаки они обзаводятся оружием, которое удается захватить у нас либо забрать у своих. У убитых…

Лица пленных, которых мы сегодня видели, казалось, совершенно застыли на морозе. Постовые, которые их охраняли, намеренно повернулись к нам спиной…

Уже несколько дней идем в составе роты русских перебежчиков, в первом взводе. Они отступают вместе с нами, потому что боятся оказаться в плену у своих соотечественников. Среди них есть даже монголы…

21 января

Теперь на марше все молчат. Мороз настолько силен, что даже говорить опасно – можно запросто схватить воспаление легких. Кто-то даже пошутил: ходить по нужде удобнее вдвоем – один справляет, другой отрубает топором.

Уже несколько дней без горячей пищи. Снабжение подводит. Странно, что до нас не доходит зимняя одежда, которую для фронта собрали на родине. Сегодня я видел начальника финчасти, облаченного в шинель на меху и меховые сапоги. А к нам поступают скудно одетые и обмороженные пехотинцы… Я сегодня сам чуть не отморозил себе щеки, если бы не Пауль, успевший вовремя меня предупредить. Щеки застыли так, что я уже не чувствовал своего лица…

Теперь русские избы стали для нас дворцами. Они словно маленькие печки посреди мрачного, жуткого холода, в котором погибает каждый, кто не успеет вовремя укрыться.

22 января

Продолжаем отступать. Короткий отдых в деревне у шоссе. Потом, не останавливаясь, прошли через горящую деревню. Русские обстреляли здесь один из наших отрядов из спаренных минометов («сталинский орган»). Вокруг до сих пор лежат окровавленные трупы. Раненым пришлось разрезать повязки, потому что они покрылись ледяной коркой, кровь замерзла. В местах ран – сильные отморожения. Чуть позже нас все-таки настигли русские. Но каким-то чудом мы избежали плена. Две лошади погибли, несколько человек нашей роты были ранены. При внезапном появлении немецкого танка русские отступили…

Автострада находилась в зоне ответственности передовых частей, то есть фронта. Зенитки применяются в качестве наземной артиллерии. Заняли позиции пулеметные расчеты. Заметно поредевшие танковые части отступают на запад. Все отступают…

Прошел слух, что дивизия, специально передислоцированная из Франции и идущая в арьергарде, почти полностью уничтожена. Смена теплого климата Южной Франции на сибирские холода оказалась для них слишком тяжелым испытанием. На дороге буквально толпы народу. Среди тех, у кого отморожения конечностей, попадаются и офицеры. Но сейчас уже не до церемоний…

23 января

Опять лишь короткая передышка. Снова в ночь… Наконец-то хоть немного отдохнем. Два часа стоял в карауле. Передо мной бескрайние снежные поля. Вдалеке грохочет канонада. В таком леденящем холоде ничего не соображаешь, но так явственно ощущаешь тепло собственного сердца. Одежда и кожа – это как защитная оболочка. Внутри странное ощущение защищенности…

Опять тревога. Никак не отдохнуть… И в следующую ночь тоже приходится выступать. Нет, человеку и в самом деле нечего терять, кроме ничтожной земной жизни…

24 января

Наконец-то удалось хоть немного отдохнуть.

Вчера, на обратном пути, съел свой неприкосновенный запас. Твердое, как камень, печенье рассыпалось на языке, словно мел…

У кого еще есть хлеб, тот настоящий богач. Хлеб нынче дороже золота.

После долгого сна появились и новые силы. Некоторые товарищи играют в скат. Говорят, из Рославля на родину отправляются эшелоны с отпускниками. Отход приближает нас к Родине. Для многих это утешение…

25 января

Какое счастье, что у меня есть меховая шапка, которую в Мужинове мне подарил дед Алеша. Кто бы тогда мог подумать, что мы окажемся в таком положении, станем отступать… Как я был бы рад снова заняться ранеными… День и ночь бодрствовать и помогать. А вместо этого мы замерзаем здесь насмерть…

27 января

Два дня отдыха. Ночуем в Осипове. Никогда не видел такой утренней зари. Казалось, передо мной открылась огромная доменная печь, из которой вывалилась раскаленная лава. Красный огненный шар медленно поднимался все выше и выше, пока не засиял над нами. Заблестел снег. Как будто и не было войны…

Ночью звезды…

Мирные жители угостили нас самодельной водкой. И теперь мы действительно забываем все, что в последнее время творится вокруг и внутри нас. Из хижин доносится пение. Товарищи в моей хижине снова играют в скат. Я греюсь у печки и читаю.

Скоро должны принести письма. На санях приехали почтальоны. Мы немного приободрились…

29 января

От Ли пришла наконец посылка со свитером, который я должен был получить еще к Рождеству. Лишь теперь доставили рождественскую почту, которую мы уже считали потерянной. Получили вести и от бывших пациентов. Маленький ефрейтор, который был у нас в Мужинове, написал доктору Нико и мне, что благополучно прибыл на родину и рассчитывает, что в ближайшее время у него с прямой кишкой снова все наладится. Врачи в лазаретах восхищались виртуозной работой Нико. Лишь ему одному он обязан своим спасением. И еще он благодарит нас за поддержку, пишет, что всегда будет помнить Мужиново. То же самое пишет и Рихард. «Мужиново было для меня сущим адом, потому что я умирал и испытывал ужасную боль. С содроганием вспоминаю те события. Что правда, то правда. Но верно и то, что нигде до сих пор я не встречал такого человеческого отношения, как в Мужинове».

1 февраля

Деревня Широкое расположена несколько в стороне от шоссе Юхнов – Рославль. А значит, здесь мы можем остаться на некоторое время и чувствовать себя относительно спокойно. Наша рота – единственная в этой деревне, где, как рассказывали нам жители, еще вообще не было никаких войск. Так что местные почти не знают, что такое война, у них уже давно нет газет, тем более радио и телефона. Здесь нет магазинов, нет даже ни одного каменного дома. Одни только неказистые деревянные избы, все как одна, с большой глиняной печью, одной комнатой и маленьким хлевом для единственной коровы. Притом корова есть далеко не у всех. Поблизости ни соседней деревни, ни даже каких-нибудь дорог. Вокруг все засыпано снегом. И никаких признаков войны. Тишина…

Доктор Нико, Рюм и терапевт Буко, с последним из которых мы мало сталкивались, пригласили меня сегодня на небольшую вечеринку с горячим грогом. Нико попросил меня не надевать ефрейторский мундир. То же самое