кота под подбородком. – Завтра я приглашу твоего брата во дворец. Мы подпишем соглашение. Я отдам ему в управление от моего имени все крепости на побережье, которые он отвоюет. Хизр Хаз и орден святого Джамшида будут сопровождать их, дабы убедиться, что они исповедуют истинную веру в Лат со всеми надлежащими заповедями и действиями, изложенными в Писании Хисти. А ты выйдешь замуж за Кярса. Я его заменю, пока он отсутствует, не дам ему шанса сказать «нет».

– З-завтра?

Рыжий кот прыгнул на колени Тамаза. Шах взял золотую цепочку с рубинами, окруженными бриллиантами, и протянул ее мне.

– Завтра.

По пути в свою комнату я ущипнула себя. Нет, это был не сон. Это было все равно что разбить корабль в шторм и очнуться на острове, а потом найти там деревья, на которых растут изумруды.

Мысли проносились в голове, как колесницы, и вдруг прямо передо мной выскочил толстый черный кот. Я растерянно уставилась на него. Скользкий хвост, лапы как ручонки, круглые уши – это был не кот, а крыса! Крыса с выпученными глазами, злыми… будто я убила ее брата.

Прежде чем я успела закричать, из-за колонны выскочил евнух Самбал и смахнул крысу метлой. Я пригнулась, и крыса пролетела над моей головой, врезалась в стену и приземлилась на бок. Ее уродливые лапы затряслись в воздухе, потом подергивания замедлились, и крыса затихла.

– Получилось… Да! – радостно вскричал Самбал. – Наконец-то этому отродью Ахрийи пришел конец!

Самбал взял мою руку и потряс головой взад-вперед, покачивая бедрами, а потом дважды меня покрутил. Отпустив меня, он танцующей походкой на цыпочках двинулся по коридору, плавно, как на волнах, разводя руками, пропуская шаги и напевая что-то на странном языке. Но звучало это мелодично и довольно весело.

Кажется, сегодня у многих из нас была причина запеть… кроме этой крысы. Бедный зверек умирал со страдальческими глазами.

Я вернулась в свою комнату и перерыла весь шкаф. Ни одно платье не вызвало радости, и поэтому я отправилась на Большой базар. Проходя через сад к воротам, я заметила человека, которого уж точно не хотела бы видеть, – Хадрита, в парче и с небрежно повязанным бордовым клетчатым кушаком.

Я опустила глаза, пытаясь сделать вид, что не замечаю его. Но Хадрит свернул в мою сторону и сказал:

– Я искал тебя, милая. Где ты была?

Я старалась избегать его взгляда, он всегда был так проницателен.

– У меня был тяжелый день.

– О, я знаю. Ты скакала туда-сюда между нами и лагерем твоего брата. Ты, похоже, лучше меня справляешься с отцовской работой. Ты могла бы стать первой женщиной – Великим визирем.

Смех Хадрита обратился в издевательскую усмешку. Пусть теперь насмехается сколько угодно, завтра я буду выше него.

– Я сейчас занята, – ответила я. – Было приятно поговорить и все прочее, но если ты не против, мне надо идти.

Он приподнял пальцем мой подбородок, глядя сверху вниз твердыми, как алмазы, глазами.

– Приходи ко мне перед вечерней молитвой.

– Я правда не могу сегодня…

– Это очень важно. Очень и очень.

– Хадрит, я бы пришла, но.

– Разве я не сказал «очень важно»? Или ты не любишь меня? Почему ты отказываешься?

Он скрестил руки на груди.

– Хорошо, я зайду. Но не смогу остаться надолго.

– Ну, вот видишь? Упрямство со мной не работает. В будущем побереги свои слова и мое время.

Мне хотелось обозвать его сыном тапка, как сказали бы в силгизских краях, но я решила проглотить раздражение и заняться своими делами.

На парчовом ярусе Большого базара, обнаруженном в конце утомительного подъема, портной снял с меня мерки и пообещал изготовить ближе к полудню нечто великолепное. Огромное разнообразие тканей, украшений и образцов потрясало мой и так утомленный мозг, и поэтому я позволила выбирать ему. Поскольку все состоится уже завтра, большой свадьбы не будет, только символическая церемония, но мне все равно хотелось выглядеть лучше, чем когда-либо. Празднества устроят, когда Кярс вернется и узнает, что девушка, которую он когда-то называл «тупой дикаркой с лапками-тростинками», теперь стала его женой. Хотя это было не самое худшее из того, что он говорил. «Ты же знаешь, я в любой момент могу тебя взять. Просто я тебя не хочу». К счастью, с возрастом он оставил свои насмешки.

Я покинула Большой базар и пошла на площадь Смеха, чтобы получить от Эше стихи – нужно было как-то успокоиться после произошедшего. Однако его медный трон на помосте был пуст. А витиеватый вздор от прочих поэтов меня не интересовал, так что, когда село солнце, осветив облака красным, я, как человек слова, направилась во дворец Хадрита. Гулямы остались дожидаться у входа, а я вошла внутрь.

На полу гостиной на парчовых подушках расселось пестрое сборище: Хадрит с кальяном во рту; Озар, тоже курящий; крысобой – евнух Самбал, жующий кунжутные зерна; и, что самое удивительное, Эше, мастер оскорблений.

– Что все это значит? – спросила я.

– Сядь. – Хадрит щелкнул пальцами, и к нему приблизился мальчик-слуга. – Подай то, что она пожелает. Что ты хочешь?

– Знать, что здесь происходит.

– Что ж, ты это совсем скоро узнаешь. Ты не куришь, Сира?

Покачав головой, я перевела взгляд на Эше. Он полулежал на подушке и ел белый виноград.

– Почему ты здесь?

– Понятия не имею, – ответил Эше. – Но я никогда не отказываюсь от гостеприимного приглашения, особенно знатных вельмож.

– Сира любит шербет, – сказал Хадрит мальчику-слуге. – Ее любимый – малиновый.

– Ненавижу малину, – недовольно поморщилась я.

Хадрит выглядел так, будто только что ушиб палец на ноге.

– Да? Тогда масала?

– Ты что, позабыл, откуда я родом? Просто прикажи принести мне апельсиновый или тамариндовый.

В нетерпении и настороже из-за этого сборища, я уселась на расшитую блестками подушку рядом с Эше.

– Теперь, когда все здесь, – произнес Хадрит, – я могу начать. Но… во имя Лат… с чего же начать? Трудно даже выбрать слова, так что скажу все как есть. Я считаю – и у меня есть этому доказательства, – что сейчас, в этот самый момент, во дворце существует клика, замышляющая свержение шаха, и – не могу поверить, что говорю такое, – во главе этой клики стоит колдун.

О святые… так неожиданно. И совсем не то, что я хотела бы слышать за день до свадебной церемонии.

Но почему удивлена только я? Эше продолжал кидать в рот виноградины. Озар булькал кальяном, а Самбал с громким скрежетом жевал семена.

– Что ж, большинству из вас это уже известно, – продолжал Хадрит, – всем, кроме Сиры… и Эше. Так что эта речь на