стороне и попадают на Будапештерштрассе. Геббельс просит водителя такси остановить машину во втором ряду, перед кафе, которое находится справа. Оттуда он может видеть пустую террасу и оживленную обстановку за высокими окнами. За столом около одного из окон он различает тех двух редакторов с тяжелым взглядом, которые даже не потрудились прочитать его заявление о приеме на работу. Это могло бы стать отличной сценой для фильма в жанре докуфикшн.

Однако мы точно знаем, что следующим утром Геббельс находился в своей штаб-квартире в доме номер 109 по Потсдамерштрассе. Штаб НСДАП представлял собой зловонное место – его называли «опиумным притоном», и сотрудников там было раз-два и обчелся: во всем Берлине у Геббельса было всего около двухсот приверженцев. Предстояла большая работа, но он прибыл в город в радостном настроении и полностью убежденный в необходимости своей миссии. Кроме того, Геббельс обладал двумя талантами, позволяющими рассчитывать на успех: ораторским и организационным.

Первой целью Геббельса стала вербовка новых сторонников и возрождение Sturmabteilung[12]партии. Непростая задача, учитывая, что штурмовые отряды существовали наряду с другими пятьюдесятью военизированными группами, большинство которых придерживались сходной идеологии. Однако то, что другим могло показаться жестокой конкуренцией, Геббельс воспринимал как океан возможностей. Предстояло убедить тысячи ожесточенных фашистов в том, что штурмовые отряды – наилучший способ одержать победу над «Красным Вавилоном».

Геббельс начал применять метод, который позже, в переработанном виде, стали называть «пропагандистской машиной»: раздавать листовки и прокламации, расклеивать тысячи плакатов, проводить масштабные митинги на улицах и организовывать шествия коричневорубашечников, распевающих марши и размахивающих огромными флагами со свастикой. Его целью было заявить о партии, привлечь к ней внимание и постепенно завоевать улицы. Еще в июне 1926 года он заявлял: «Власть начинается на улице. Тот, кто завоюет улицы, сможет завоевать государство».

Действия штурмовых отрядов становились все более устрашающими и вскоре привели к первым жестким столкновениям. Стычки происходили не столько с силами правопорядка – неэффективной и медлительной полицией, в рядах которой, кроме того, было много сочувствующих крайне правым, а с представителями Roter Frontkampferbund[13], или сокращенно «Рот Фронт», – боевой ячейки Коммунистической партии Германии. Учитывая численное и организационное превосходство фрайкоров, в июле 1924 года руководство компартии приняло решение создать свои собственные военизированные отряды. Членов «Рот Фронта» вербовали как среди «социально сознательных рабочих», так и прошедших военную подготовку и обученных марксистско-ленинской доктрине. Подобно национал-социалистам, коммунисты также стремились захватить улицы. Они поднимали красные флаги и устраивали шествия в сопровождении духовых оркестров, играющих на свирели: вскоре этот звук стал привычным в рабочих районах по всей Германии. Они маршировали в колоннах с поднятой рукой, сжатой в кулак, в качестве символа постоянной готовности к борьбе.

В начале 1927 года в «Рот Фронте» насчитывалось около тысячи шестисот местных подразделений и сто десять тысяч бойцов. Главными оппонентами были штурмовые отряды национал-социалистов, а Берлин стал первой ареной их стычек.

Несмотря на то что всего за несколько месяцев Геббельсу удалось привлечь на свою сторону множество адептов – в большинстве своем выходцев из фрайкоров, его штурмовые отряды все еще проигрывали в численности «Рот Фронту». Но Геббельс не отступал. Он придерживался тактики организации саботажей и неожиданных нападений. В феврале 1927 года он даже отважился созвать митинг в берлинском районе Веддинг – одной из «вотчин» коммунистов (остальными были Фридрихсхайн, Нойкёльн и Кройцберг). Геббельс имел дерзость заявить о нем, расклеив огромные красные плакаты и маршируя под крики «Мы раздавим „Рот Фронт“!». Митинг закончился побоищем.

Вскоре, 20 марта 1927 года, произошла стычка, которую мы описали в начале этой главы. Геббельсу сообщили, что в поезде, идущем из Ютербога, городка в земле Брандебург, находился оркестр «Рот Фронта», принявший участие в мероприятии в память о революции 1848 года. Полусонные, вооруженные лишь свирелями музыканты стали легкой добычей нацистов. Как обычно, Berliner Tageblatt опубликовала подробный отчет о нападении и последующем рейде на бульваре Ку’дамм. Весьма вероятно, что Геббельс, страстный любитель прессы, ознакомился с этой статьей в своей новой штаб-квартире по адресу: Лютцовштрассе, 44, где теперь в его распоряжении было четыре просторных помещения. Он читал список тех, кто оказался в клиниках Charité и Vincenz-Krankenhaus. Это был список, в котором наравне с музыкантами-большевиками фигурировали и мирные попутчики:

Вилли Хинкельмаун, травмы головы

Пауль Ян, тяжелые травмы головы

Макс Леман, травмы лица и головы

Теодор Поле, перелом нижней челюсти

Франц Аль, травмы головы

Вальдемар Геэр, пулевое ранение в живот

Герхард Флигер, пулевое ранение правой ноги (без выходного отверстия)

Фриц Фрицке, ножевые ранения

Курт Мор, тяжелые травмы головы

Херман Глюкс, травмы головы

Эрнст Харницки, ножевые ранения

Густав Гарон, травмы головы

Артур Гейслер, травмы головы

Карл Вемут, ножевые ранения

Эмиль Зобель, травмы головы

Вернер Райхерт, тяжелые травмы головы

Вильхельм Виссе, ножевые ранения

Berliner Tageblatt, орган либеральной буржуазии, прежде всего волновался за происходящее в районе Шарлоттенбург. Оказавшись на Курфюрстендамм, сообщала газета, коричневая орда направилась к двум мужчинам и женщине под выкрики «Иностранное отребье – долой из Германии!». Их избили, да так, что пришлось обращаться в медпункт вокзала «Зоологический сад». По свидетельству очевидца, всего этого можно было избежать, отреагируй полиция быстрее. Тот же свидетель утверждал, что никто не осмеливался прийти на помощь жертвам, поскольку нападавшие были вооружены дубинками и кастетами. Произошедшее, заключалось в статье, было самым настоящим «погромом».

На следующий день Геббельс записал в дневнике: «Мы задали хорошую трепку нескольким неотесанным евреям, неспособным убрать с наших глаз свои грязные рыла». Он также писал, что «впервые берлинская мостовая гремела под шагами батальонов штурмовых отрядов». Геббельса переполняла радость. Его деятельность началась с горького урока, преподанного его сторонниками коммунистам на станции Лихтерфельде, в пригороде Берлина. Однако, приказывая своим людям вторгнуться на Курфюрстендамм, Геббельс намеревался вынести от имени НСДАП предупреждение буржуазному центру города, району Берлин-западный, где обосновались прогрессивные интеллектуалы-космополиты, значительную часть которых составляли евреи. Вспомните слова Геббельса, которые я процитировал в начале книги. Они заимствованы из пропагандистского очерка, опубликованного несколько лет спустя под заголовком Das erwachende Berlin («Пробуждение Берлина»):

Евреи-большевики сидят в «Романском кафе» и строят свои злокозненные революционные планы; а по ночам они заполняют развлекательные заведения на бульваре Курфюрстендамм, танцуют под музыку негритянских оркестров и смеются над бедами эпохи.

Это был первый эффектный удар Геббельса в таком символическом месте. За ним последовали другие, более значительные, имевшие серьезные последствия. Однако в тот раз жизнь Шарлоттенбурга, этого веселого светского района,