Узнав о случившемся, Венансия буквально остолбенела от ужаса. Она тут же послала за племянницей.

— Это Маниньо, тетушка, — заявила Беатрис. — Маниньо с дружками! Никто не разубедит меня в этом.

— Маниньо?!

— Да, тетушка. — И она заплакала. — Маниньо нас подозревал и подкараулил Вьегаса ночью под кокосовыми пальмами в квартале Салина. Маниньо хоть и мой брат, но он человек злобный, как сам дьявол.

Нья Венансия, как умела, утешала ее. Но и она потеряла покой, ведь теперь уж всякое могло случиться. Даже ветер и солнце, клубы пыли и гудок одиноко стоящего в порту грузового судна навевали на нее безысходную тоску.

29

Маниньо перестал появляться в доме Беатрис. Но однажды вечером они встретились на улице, и он как ни в чем не бывало поздоровался с «сестренкой Беатрис». Она тоже заговорила с ним приветливо, будто ничего не произошло. Даже настойчиво стала звать в гости, осведомилась, не нуждается ли он в деньгах. Ясное дело, они ему как нельзя кстати, сестренке Беатрис это известно. Не всякий день — праздник, зато деньги всегда деньги, и тратить их можно в любое время. Против сестры Маниньо ничего не имел. Вся его ненависть сосредоточилась на прапорщике, который, пользуясь отсутствием Фонсеки Морайса, развлекался по ночам с его женой. К Вьегасу Маниньо действительно испытывал злобу и со всей яростью излил ее в ту ночь. Подкравшись к прапорщику, он собирался прикончить своего врага — ему все еще чудился шорох, который он тогда услышал в комнате Беатрис. И не убил Вьегаса лишь потому, что не рассчитал удара.

Может ли Маниньо ее выдать? Беатрис очень этого опасалась, даже когда он ушел от нее довольный, с деньгами в кармане, хотя даны они ему были — заметим, между прочим, — с отвращением. Никогда не простит ему Беатрис жестокости. Двоюродный брат разрушил ее счастье и готов в любой момент подставить под удар ее семейную жизнь, Венансия помогла племяннице, добившись для нее разрешения навещать Вьегаса в госпитале. Врачи не скрывали тревоги. Раны опасные. Если начнется заражение, то медицина будет бессильна. И вот тогда вспомнили о совсем новом, но уже примененном в США лекарстве. Говорили, что оно буквально творит чудеса. Срочно телеграфировали в Лиссабон и просили прислать оттуда пенициллин самолетом — быть может, все-таки еще удастся спасти прапорщика.

Вьегас по-прежнему был без сознания. Каждый раз Беатрис возвращалась из госпиталя, едва сдерживая слезы. Горькие мысли не оставляли ее. Ведь в тот раз, когда она увидела брата на улице, ей пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не плюнуть ему в физиономию… Нужно сдерживать свой гнев. Что ее ждет, если Маниньо проговорится? Ведь Фонсека не пощадит ни ее, ни любовника, даже если тому и удастся выжить. Стоит Маниньо проговориться кому-нибудь, и по Минделу тотчас поползут слухи. И тогда до пропасти только один шаг.

А Фонсека Морайс уже вернулся из плаванья. Как бы между прочим несколько дней спустя он обмолвился при ней о происшествии с прапорщиком. Подробности его, казалось, не интересовали. И Беатрис успокоилась. Наконец-то она начала верить, что после бури наступит затишье.

30

Когда же появится этот самолет с чудодейственным лекарством? Вот что занимает теперь весь город, и с нетерпением ожидающие самолета жители Минделу волнуются за прапорщика. За человека, который был так варварски изувечен кем-то под покровом ночи. Кто этот убийца, никому не было известно. На месте преступления не осталось ни малейшего следа, хотя полиция не сидела сложа руки и уже арестовала нескольких подозрительных субъектов. А прапорщику уж и вовсе не было нужды помогать полиции. Хотя еще той ночью он догадался, кто на него напал.

И вот однажды вечером, впервые в истории острова Сан-Висенти, в Минделу приземлился самолет. Над бухтой Порто-Гранди несколько десятилетий назад Гадо Коутиньо и Сакадура Кабрал пролетали во время своего исторического перелета, который связал две страны, омываемые Атлантическим океаном, — Бразилию и Португалию. На мысе воздвигли потом столб с надписью в честь этого события. Однако еще ни один самолет не касался крылом земли Минделу. Сможет ли он приземлиться? Какое место выбрать для его посадки? Наверное, лучше всего песчаное побережье, у самого моря, где англичане, избегая нежелательных контактов с местным населением, проводят свой уик-энд, флегматично играя в гольф, и вид у них бывает такой надменный, такой истинно британский, что кажется, будто они у себя на родине, а не за тридевять земель. Ранним утром сюда пришли солдаты с топорами и лопатами, срыли небольшие холмики и вырубили опаленные засухой деревца, расчистили и выровняли площадку — и к вечеру уже была готова импровизированная посадочная полоса, на нее должны будут приземлиться отважные воздухоплаватели, которые спасут жизнь человеку, в судьбе которого принимал участие весь Минделу.

Спешно сооруженный километрах в двух от города, около Лазарето, аэродром в четыре часа дня уже принял праздничный вид. Там собралась тьма любопытных. Еще бы! Ведь самолет приземлится в Минделу. Ровно в шестнадцать часов показалась сверкающая металлом в синеве неба птица. Сделав несколько заходов, спускаясь все ниже, она наконец приземлилась под восторженные крики людей. Посадочная полоса получилась вовсе не такой уж удачной, как сказал пилот офицеру, ответственному за ее строительство.

Однако все это уже было неважно. Зеленомысцы поверили теперь, что прапорщик будет спасен. И спасен благодаря действенной помощи муниципалитета. По крайней мере так утверждала пресса. Но порой раздавались кое-где ядовитые насмешки, раздраженные реплики, неясные намеки… Положение было напряженное, да и случай весьма подходящий для злых языков. О чем-то шептались в кварталах Салина, Монте-де-Сосегу, в портовых трактирах и пивных, что-то пробуждалось и набирало силу там, где жили солдаты, эмигранты, грузчики, матросы, босяки, контрабандисты, бандиты, бездомные, безработные и голодающие с других островов. О чем шептались они темными вечерами, что пробуждалось и набирало силу, понять было пока нелегко, потому что голоса эти приглушал страх.

Случалось, однако, что кое-кому надоедало молчать, и раз уж начинался разговор, то на поверхность тут же всплывали явные несообразности. На первый взгляд, все вроде бы ясно. Прапорщик, конечно, выздоровеет. Если надо, потратят целое состояние, чтобы спасти этого человека, ведь жизнь его дороже любых сокровищ на свете. Да, все это истинная правда. Только позвольте тогда спросить, а что же будет предпринято для того, чтобы предотвратить смерть тысяч креолов, которых голод острой косой косит по всему архипелагу? Что будет предпринято для их спасения? Вопрос этот был на устах у всех.

31