части тела и сопровождались большим истечением крови убиваемых. После убийства по телам убитых было выпущено несколько пуль. Также множество пуль было выпущено по южной стене комнаты, где происходило убийство{1228}.

Примечательно, что молва о том, что Царская Семья была убита холодным оружием, бытовала в народе уже давно. Дивеевская блаженная Мария Ивановна, как вспоминали очевидцы, «в ночь с 4 на 5 июля 1918 года, т. е. в ночь мученической кончины Царской Семьи, страшно бушевала и кричала: «Царевен штыками! Проклятые жиды!»{1229} Неистовствовала страшно, и только потом выяснилось, о чем она кричала. Значит, она знала, кто приказывал и кто был исполнителем этого чудовищного преступления, искупление за которое до сих пор несет русский народ, допустивший это!»{1230}

В 70-х годах XX века в израильском журнале «Грани» был опубликован дневник советского туриста Шалома Йосмана, посетившего Ипатьевский дом: «Свердловск, И августа 1970 года. Слова старшины милиционера: «Слышал я, будто и не расстреляли их вовсе, а штыками закололи»{1231}.

Конечно, версия о том, что Царская Семья была убита в основном посредством холодного оружия, нуждается в дополнительных изучениях и проверках. Но она имеет не меньшее право на жизнь, чем версия о расстреле, которую нам так долго навязывали цареубийцы.

Применение холодного оружия

Каббалистическая надпись. Об обнаруженных следователем Соколовым в подвальной комнате дома Ипатьева четырех таинственных знаках, которые многими признаны за каббалистическую надпись, написано довольно много. Чтобы не повторяться, мы посвятим этой надписи несколько строк, обозначив самые интересные, по нашему мнению, аспекты ее возникновения и исследования.

Следователь Сергеев, осмотрев комнату, где было совершено убийство Царской Семьи, изображения четырех знаков не обнаружил или не предал им значения, или руководствовался соображениями иного порядка, но в протокол осмотра сведений о них не занес. Это дало основание целому ряду авторов утверждать, что этой надписи не было вообще или она появилась в 1919 году. Эти утверждения не выдерживают никакой критики, так как Сергеев не нашел многого из того, что потом обнаружил Соколов, в частности, пулевые и штыковые следы. Кроме того, даже если представить, что эта надпись появилась после 1918 года, она не утрачивает своего значения, в случае если ее характер действительно носил черты черной магии и каббалистики. Какая в таком случае разница, когда появилась эта надпись? Естественно, что целая плеяда авторов, как в России, так и за рубежом, упорно отрицала принадлежность знаков к каббалистике. В творчестве одного из околонаучных драматургов прозвучала даже мысль, что эта надпись являлась чьей-то «пробой пера». Если всерьез рассматривать подобные заявления, то тогда следует признать следователя Соколова и его дешифровальщиков людьми умственно отсталыми, так как они в течение долгих лет всерьез занимались раскрытием тайны росчерка пера, и тем более умственно отсталым выглядит специалист по каббалистике Энель, посвятивший раскрытию таинственной надписи целый труд. Мы уже не говорим о целом ряде православных русских историков конца XX века, среди них, безусловно, первое место занимает Л. Е. Болотин, которые посвятили изучению надписи большие исследования. Но, слава Богу, и среди профессиональных историков начинает возобладать научный подход к «четырем знакам». Одним из первых таких историков, кто нашел в себе мужество назвать эти знаки каббалистическими, стал И. Ф. Плотников. «Они (эти знаки. — П. М.) относятся к каббалистическим, — пишет он. — Автор данных строк, занимавшийся проблемами истории масонства, его корнями, опубликовавший по ней специальную работу, видит в данных знаках сходство с таковыми в каббалистических и магических алфавитах, с тайнописью тайных обществ, весьма разнообразной. Встречающиеся в литературе заявления о том, что знаки совершенно случайны, что их просто праздно нацарапали карандашом или замывавшие после расстрела кровь в комнате охранники, или еще раньше приходившие туда, в контору Н. Н. Ипатьева, рабочие и т. д., вряд ли могут приниматься всерьез»{1232}.

Итак, в апреле 1919 года следователь Соколов обнаружил в комнате дома Ипатьева, где произошло убийство Царской Семьи, надпись на немецком языке с искаженным отрывком из поэмы Г. Гейне, какие-то цифры и четыре непонятных символа. Вот как писал об этом сам Соколов в протоколе осмотра: «На самом краю подоконника чернилами черного цвета весьма толстыми линиями сделаны одна под другой три надписи: «24678 ру. года», «1918 года», «148467878р», а вблизи их написано такими же чернилами и тем же почерком «87888». В расстоянии полувершка от этих надписей на обоях стены такими же черными линиями написаны какие-то знаки, имеющие следующий вид…»{1233}

Соколов, как истинный следователь, не стал делать никаких скороспелых выводов по поводу этой надписи и предполагал начать ее тщательное изучение. Однако сделать это в России ему не удалось. Настоящие работы по изучению надписи начались только в эмиграции во Франции. В 1924 году в парижском издательстве «Payot» увидела свет знаменитая книга Н. А. Соколова, известная русскому читателю как «Убийство Царской Семьи». Но та, первая книга, была издана по-французски и называлась: «Следствие по убийству Русской Императорской Семьи». В этом первом издании Соколов писал о таинственной надписи: «На той же стене я обнаружил надпись, состоящую из четырех символов и серии цифр. Несмотря на то что существует несколько интерпретаций, смысл этой таинственной надписи до сих пор сокрыт»{1234}.

Таким образом, Соколов, во-первых, прочно увязывал написанные цифры и надпись в одно целое, а во-вторых, прямо называл саму надпись «таинственной».

Любопытно, что в русском издании книги Соколова, изданной в 1925 году в Берлине в издательстве «Слово» уже после смерти следователя, приведенный выше отрывок претерпел значительные изменения. Вот как оно зазвучало в русском издании: «На этой же южной стене я обнаружил обозначение из четырех знаков»{1235}. И все! Ни о том, что эти знаки были написаны вместе с цифрами, ни о том, что Соколов считает их таинственными, в русском издании не указывается. Остается загадкой, кто и с какой целью исправил текст покойного Н. А. Соколова.

Между тем известие о существовании каббалистической надписи вызвало среди большевистской верхушки сильное беспокойство. В связи с этим весьма любопытно то обстоятельство, что в 1934 году Юровскому, как после рассказа свердловским большевикам об убийстве Царской Семьи, был задан следующий вопрос: «Моисеев: «По книге Соколова видно, что, где была казнь, на стенке осталась какая-то каббалистическая надпись на немецком языке и фашистский знак на окне, где жила семья». Юровский: «Это недопустимо, не могло быть, может, это они сами написали»{1236}.

Этот вопрос некоего Моисеева