— Может вы и правы, принцесса. Может и я тоже ищу славы.

— Я ведь уже говорила, что для тебя — просто принцесса Акена.

Они вновь замолчали. Затем, вдруг, принцесса резко повернулась к Хаджару и со звоном меча в голосе, не попросила, а даже потребовала:

— Принеси мне клятву, Хаджар. Принеси немедленно. Что однажды ты своими руками оборвешь жизнь этой жалкой дряни — Рекки Геран.

Хаджар не подавился дымом. Не вздрогнул от неожиданности.

Он ожидал чего-то подобного.

— Вас обеих связывает клятва, да? — спросил он, продолжая наслаждаться рассветом.

Акена промолчала. Да она и не могла ему ответить.

— И в этой клятве кроется твоя к ней ненависть и её раскаянье, которого она никогда не добьется.

Акена снова промолчала.

Как промолчал и Хаджар.

Мир боевых искусств… одинокое место, где лишь самым везучим удается встретить того, с кем можно его разделить. И лишь единицам — сохранить и не потерять.

Потому что все они — тлеющие угольки на полотне черного бархата. Сверкают ярче звезд, но однажды, как и их холодные собратья из космоса, угаснут.

Хаджар ненавидел философию…

— Прости, — Акена отвернулась, а затем, так же резко, повернулась к Хаджару и протянула ему свой гребень. — Расчеши мне волосы… пожалуйста.

Сердце Хаджара пропустило удар.

В его жизни было всего две женщины, которым он расчесывал прежде волосы.

Его мать и его сестра.

И по обеим он скучал.

И обеих он не мог больше увидеть…

Хаджар взял в руки гребень и принялся аккуратно расчесывать волосы принцессе.

— Моя мама раньше так делала, — прошептала Акена. По её щекам катились слезы. Не прозрачные, как у простых людей, а изумрудные. Яркие. Светящиеся в отступающей перед рассветом тьме. — И она мне пела. Песню о том, как солнце встает над долинами, чтобы спуститься за горами. Ты знаешь эту песню?

Хаджар с удивлением понял, что теперь знает, почему ему было знакомо имя “Ирмарил”. Он раньше уже слышал это имя. В названии песни.

Он выучил её во время бесконечных странствий вместе с цирком уродцев. Её пел молодой юноша в каком-то из бесчисленных придорожных трактиров.

— “Плач Ирмарила”?

— Да. Спой пожалуйста. Я слышала, что поешь ты не хуже, чем сражаешься.

И Хаджар, продолжая расчесывать огненные волосы, запел.

Солнце поднималось все выше. Его лучи касались холмов и рек, лугов и полей. Но они не могли согреть

Рассвет в долинах был холоден. Северный ветер сковывал солнечный свет, не позволяя тому обжечь еще сонную землю.

Глава 1104

Хаджар, вместе с Реккой Геран, стоял напротив многомиллионной армии. За два дня горы пересек второй легион Ласкана. Одни из лучших воинов империи.

Младшие офицеры — Рыцари Духа. Старшие — повелители. Генерал — Безымянный средней стадии.

Войско, способное смести с лица земли любого противника. Военные корабли стояли позади него — в сотнях миль на якоре около опоясывающих Дельфи гор.

Таково было одно из условий.

Десятки боевых големов колоссами возвышались среди белых доспехов легионеров.

Но, даже будь эта армия в десять раз больше, Хаджару потребовалось бы лишь полчаса, чтобы уничтожить их всех. Сломить их артефакты. Разбить корабли. В прах развеять големов.

И, в то же время, он не мог ступить не шагу дальше условной границы, которую ощущал перед собой. И эта граница была создана одним единственным человеком.

Он, закутанный в алый плащ, спрятавший лицо за алой маской, круглой, покатой формы, стоял позади гордой бывшей Императрицы.

Живая легенда.

Алый Мечник.

Сильнейший воин Ласкана и, пожалуй, всех Семи Империй.

— Генерал Дархан, — в голосе Регента звучало неприкрытое презрение и едва сдерживая, животная ярость. — Ваш корабль уже прибыл.

И действительно. За спиной Хаджара, в двух километрах, к небесной пристани мануфактуры Дельфи причалил “Вестник Бури”. Быстрейший из корветов Дарнаса и, пожалуй, всех Семи Империй.

Если Ласкан опережал всех в развитии своих воинов, то Дарнас — в развитии технологий.

Сражение человека и машины.

Лирично.

— Пришло время начать обмен, — закончила Регент.

Развевались её белые одежды и столь же белые волосы, а в глазах сияла сама смерть.

Хаджар кивнул, а затем, как велела ему честь, опустился на колени и упер голову в землю. Тишина зависла над долиной.

Один из самых известных генералов Дарнаса опустился в полный поклон перед правительницей вражеской Империи.

Это длилось не долго. Лишь пару секунд. После чего Хаджар поднялся, развернулся и вместе с Реккой направился обратно в замок.

— Значит Танигед в вас не ошибся, генерал, — прозвучало ему в спину. — у вас все же есть честь… Я запомню ваше имя, чтобы вписать его в хроники после победы Ласкана.

Хаджар остановился. Но так и не обернулся.

С неба ударила белая молния и, вместе с Реккой, Хаджар перенесся на палубу “Вестника”. Из замка постепенно, по веревочной лестнице поднимались воины.

Десятки, почти сотня. И лишь после них поднялся принц.

Акена и молодой Император стояла на вершине башни. Той самой, где минувшей ночью они любовались рассветом.

Теций, оказавшись на палубе, подошел к бортику и, оперевшись на него, упер взгляд черных глаз в огненные волосы своей сестры.

По условиям договора, после того, как принц поднимется на борт, Регент должна будет войти в замок. После этого Акена отпустит Императора и Хаджар поднимет её на борт “Вестника Бури”.

Когда это свершится, то они покинут долину Дельфи, а Ласканцы ничего не станут предпринимать, иначе их хваленая мануфактура взлетит до самого Седьмого Неба.

Правительница, как и Император, вряд ли пострадают в этом взрыве — личная сила, плюс артефакты и все такое. Но вот деньги, в прямом смысле, вылетят в трубу.

И все же, Хаджару что-то не нравилось в происходящем.

— Когда все это закончится, — Правительница уже подошла к воротам. — я скормлю твою сердце псам, девчонка. А твоего отца выпотрошу как худую свинью!

Морган… Хаджар знал о Императоре не так многое. Но… этот человек управлял Оруном. Тем, на фоне истинной мощи которого, Алый Мечник лишь мальчишка.

— Сестра… — прошептал принц.