За моей спиной гневно рявкнул Тиран — видимо волку не понравилась такая пародия на моего питомца, и он жаждал вцепиться в негодяя.

— Росгард! — громыхнувший властный голос должен был принадлежать могучему воину с медвежьей грудной клеткой.

Но, если я правильно увидел, говорил не воин, а старец с посохом.

На меня упала густая тень. Я поднял голову. И взглянул на шагающую башню — боевой голем. Санстоун. Активированный, щедро тратящий ману — от его широченных плеч валил хорошо заметный голубоватый пар. Будто призрачный плащ набросили. Можно сравнить с дымом из выхлопной трубы автомобиля. Быстрей бы у него горючее закончилось…

Вторая тень легла рядом. Тяжко вздрогнувшая земля облегченно замерла — ломающие своей поступью мостовую големы остановились. Как и весь отряд. Ко мне стремительно, с юношеской легкостью, шагал высокий старик, гневно впечатывающий посох в землю.

Над головой полыхнуло. Глянув вверх, я убедился, что это прилетел очередной гостинец с Зар’граада. Что же они творят? Жрецы светлых неумные… к нам на полной скорости прет целый материк, скрывающий колоссальную звезду–стража. Два мира скоро столкнутся. Нам на голову сыплются иноземные твари! А эти продолжают свою извечную битву Света и Тьмы! Битву, что никогда не закончится! И это в то время, когда страшная угроза исходит от третьей стороны!

Спроси меня — столкнутся ли два материка? — и я отвечу! Столкнутся! Ведь при этом столько всего построенного будет уничтожено, столько всего пущено по ветру… администрации на радость.

А война Богов? Она тоже не затихнет. И довершит начатое.

И вот тогда родится совсем иной новый мир…

Уф…

Может это и к лучшему? Может когда будут разрушены все храмы и уничтожены старые боги, повержены матерые кланы и убиты почти всемогущие герои, новой поросли вроде нас станет куда легче жить и пробиваться к солнцу?

— Росгард! — пылающего праведного негодования в голосе старца было столько, что оно вполне могло зажарить пару яиц… или опалить мне брови.

— О… — очнулся я от тяжелых раздумий — Добрый день. Зачем брусчатку сломали? И по какому праву?

— Ты… что? — перебил сам себя старец.

— Мостовую — терпеливо пояснил я, указывая рукой для наглядности — От ворот и до центральной площади. Порушена мостовая ногами санстоунов. Мирный город понес убытки. Добрые граждане лишились мощенной центральной улицы. Это не говоря уже о убытках им причиненных — големы ведь шагают тяжко и порой задевают руками стены и заборы. Выбиты стекла, посыпалась кое–где черепица, треснуло несколько стен, порушено три забора. Это не вспоминая уже о разбившихся цветочных горшках и вазах. А Барсик! Барсика за что задавили?

— Кого?

— Барсика. Веселого добродушного сверчка радовавшего весь город своим пением. Чистой души был сверчок. Принадлежал моему другу, что теперь не находит себе места от обуревающего его горя. Бом! Насколько сильно горе твое?

Бом не усидел на крыше и, последовав за мной на приличном расстоянии, слышал каждое слово и получил теперь новую роль в моей усталой импровизации.

— Барсик… — упавший на колени полуорк загреб грязи и размазал по зеленой харе — Барсик! БАРСИ–И–И-ИК!

Рухнув плашмя, он заколотился в горестных рыданиях, огласивших площадь прерывистым всхлипывающим эхом.

— БАРСИ–И–И-И-ИК!

Утерев сухие глаза рукавом, я скорбно взглянул на старца и продолжил, не давая тому перейти в атаку:

— За что? Почему? Столько убытков причинено мирному городку, что только начал приходить в себя после недавних беспорядков и грабежей. И когда город разграблялся, а мирные жители погибали — здесь не было ни единого светлого жреца Ивавы! Никто из вас не пришел на помощь, дабы остановить смерть и разорение! Зато теперь вы здесь! Ломаете с трудом отстроенное, убиваете спасенных! Барсик! На него рухнула башня! Мы три дня раскапывали его из–под обломков, непрестанно слыша его жалобный плач перемежающийся стонущим пением! Мы спасли его! Искалеченного! С переломанными семью лапами! Бедное шестиногое создание! Оно играло сквозь боль! И сегодня, подлеченный, чуть оправившийся, он отправился на свою первую прогулку. Он ушел от нас вприпрыжку… с веселым стрекотанием… и вот! Его раздавили! Барсик! Откликнись! Стрекотни сонату ободренья! Дай нам знак! Барсик!

— БАРСИ–И–И-И-ИК! — завывший в голос Бом закувыркался в грязи, заколошматил руками и ногами. Его выгибало дугой, он яростно бился головой о камень мостовой, грыз его клыками — БАРСИ–И–И-И-ИК!

— Что же мы наделали! — белокурый юный воин зажал себе рот латной перчаткой, глядя на скорбящего Бома — Что же мы наделали…

— Убытки, горе и смерть! — вот что вы принесли с собой в наш город! — я резко шагнул вперед и ткнул пальцем в грудь старца.

Шмяк.

Я успел увидеть что–то мелькнувшее с неимоверной быстротой. И меня не стало.

Вспышка.

Кроваво–красный водоворот заполненный черными головастиками утянул меня за собой. И выплюнул через секунду — в десяти шагах от отряда жрецов.

— Мы не забудем его — Барсика — не скрывая слез, поведала мне согбенная годами старушка — Сойди с плиты, славный Росгард.

— Спасибо — с чувством поблагодарил я.

Проклятье… репутация делала свое дело. И «местные» жители Тишки мне верили безоговорочно. Раз я сказал, что Барсик был — стало быть он на самом деле был.

— За что убили вы меня? — подтягивая трусы, гневно вопросил я, быстрым шагом направляясь к собственному трупу — серебристому сгустку тумана лежащего у ног оторопевшего старца — За правду? Решили заткнуть мне рот? Не получится! Почто принесли нам горе вы и смерть? Кто возместит убытки! Кто вернет нам Барсика?! Кто исцелит нанесенные вами раны душевные?! А?!

Мой палец снова попытался ткнуть в грудь открывшего рот старца.

Шмяк.

Кроваво–красный водоворот с головастиками охотно принял меня вновь в свои объятия. Тихо плакала на скамеечке охраняемая огромным камышовым котом старушка. Я ободряюще ей улыбнулся. И зашагал к отряду.

— Росгарда убивают раз за разом! Светлые жрецы разрушили город! — тараторил в магический микрофон корреспондент Вестника Вальдиры — Росгард продолжает сыпать справедливыми упреками! Порицает размашистость и небрежность жрецов Ивавы! Барсик! Это жестокое убийство потрясло местную общественность! Жители рыдают и не скрывают слез горя!

— Р–Р–РАХ! — старец топнул ногой, вдарил посохом.

И едва уловимо вздрогнувшие големы замерли. Бьющих из их плеч голубой пар начал исчезать. Ну да — только что охрана старца дважды прикончила выкрикивающего справедливые упреки игрока. Весело живут светлые и добрые.