Шрифт:
Закладка:
«On the Road». Акустическая гитара вступает на фоне звуков отъезжающей машины, очень в духе Уотерса. За нотами «When the Tigers Broke Free» улавливается чёткая отсылка к таким инструменталам, как «Sunny Side Up» и «Hilda's Dream». Продолжают струнные, уже совсем явно настроенные на мотив «When the Tigers…».
«In the Flesh?» начинается с шума ветра, пения птиц, раскатов грома и трубы, на которой автор играет мелодию «Outside the Wall» (перед тем выдохнув почти так же, как во вступлении к оригинальной версии «Mother»). Но вот над головой проносится громадный самолёт и все инструменты просыпаются разом, разрывая динамики хищными басами. Хлопки фейерверков и звуковые эффекты с рёвом бомбардировщиков усиливают ощущение пугающей вакханалии. Вокал Роджера довольно близок к оригиналу, а пришедшие с годами нотки надлома лишь усиливают эффект. В конце слышен взрыв: авиамодель, промчавшись по тросу над стадионом, «падает», цепляя Стену.
«The Thin Ice». Вступает не с вокала, но и не с самого большого для песни количества вступительных тактов. Гармония дуэта Уайкоффа и Уотерса не хуже оригинальной, хотя голоса звучат из центра. Звуки одиночных выстрелов сопровождают смену фотографий погибших и их анкетных данных, проецируемых на экран.
Удлинённая «Another Brick in the Wall (Part 1)» звучит более экспрессивно благодаря насыщенной перкуссионной работе Брода, особенно во второй части. В отличие от оригинала, ведущий вокал вынесен на первый план. Свист и окрик отсутствуют.
«The Happiest Days of Our Lives» исполняется канонически, вступая с оригинальных звуковых эффектов, хотя и не столь броских, как в студийном варианте.
«Another Brick in the Wall (Part 2)». Гитарный риффинг с эффектом задержки из предыдущей песни теперь звучит и на фоне вокальных сегментов, что является очень хорошей находкой. Соло на гитаре представлено в единственном экземпляре (Килминстер), хотя здесь их бывало два (плюс Уайт) и даже три (плюс Уайт и Смит).
«The Ballad of Jean Charles de Menezes» по обыкновению предваряется хлопками выстрелов и звучит очень близко к версии из «12.12.12», включая вкрапление записи грома, но, разумеется, уже без женского вокала. После Роджер обращается к публике, произнося монолог, обычный для этого момента шоу. Здесь он говорит по-французски (в большинстве стран обращение происходило на титульном языке): «Жан Шарль де Менезес. Я бы хотел посвятить этот концерт ему и прочим жертвам государственного террора во всём мире… Когда я был молодым, мы выступали в Лондоне и снимали эти выступления. У меня есть кусочек фильма, где я пою песню «Mother»… Я попробую спеть как второй вокалист и сыграть на акустической гитаре с этим бедным, жалким и ненормальным Роджером из тех далёких времён. Итак, пожелайте нам удачи! Спасибо!».
«Mother». Очередной даблтрек на концерте Уотерса, на сей раз объявленный: свои партии автор исполняет синхронно с записью 1980 года (оставлены только акустическая гитара и вокал), видео которой проецируется на экран и Стену.
«Finding George Henry» вначале звучит как мрачная месса (голоса хористов) потом опять уходит в тягучие, низкие тона виолончели и контрабаса. Перед этим Роджер рассказывает Уилле о том, как его впечатлила сцена из советского художественного фильма «Урга – территория любви» (1991 год), в которой герои отчаянно пытаются вспомнить отчества своих дедов. А уже на фоне музыки и под шум едущей машины звучит признание Уотерса: после просмотра этого эпизода он и сам ненадолго впал в замешательство, озадачившись тем же вопросом.
«Finding George Henry Cont'd». Тёмные тона оркестра, отдалённый шорох шоссе, звук шагов, после которых, стоя на могиле своего деда, Джорджа Генри Уотерса, Роджер под унылый гул ветра зачитывает отрывок из книги. Звучат слова о том, что политики, приносящие зло в мир – это люди, достойные жалости.
«Saying Goodbye» начинается с рояля, играющего мелодию «Outside the Wall», шума ветра и соответствующих слов Роджера, обращённых к своим детям, которые стоят рядом, с грустью глядя на могилу прадеда. Далее следуют кадры изнутри авто: Уотерс за рулём, он расслабленно беседует со своими спутниками о снах, иронизируя, что приснившийся младшему сыну медведь может символизировать русского. Ближе к концу сцены ненадолго просыпаются струнные.
«Goodbye Blue Sky». Интересно слышать младенческий лепет на входе в песню, зная, что он принадлежит только что украсившему кадр матёрому хиппарю Гарри Уотерсу. Структурно исполнение несколько отличается от вариантов Pink Floyd, хотя и не принципиально. Вдалеке гудит вездесущий ветер.
«Empty Spaces» вступает сразу же с пульсации, без вокзальных шумов. Вновь звучит текст, исполнявшийся на концертах и в фильме Алана Паркера относящийся к первой части «What Shall We Do Now?». Эхо от вокала явно ненатуральное, используется наложение другой записи.
«What Shall We Do Now?» довольно близка к оригиналу, включая и вставку двукратного вопля «сквозь Стену». Слова про мощный автомобиль сопровождаются соответствующим резким звуковым эффектом, совсем как в «Too Much Rope» и «It's a Miracle». Последние слова текста повторяются дважды, как и в концертах начала восьмидесятых.
«Young Lust» начинается с перкуссионного пунктира и представляет собой нечто среднее между концертным вариантом Pink Floyd и берлинской трактовкой 90 года.
«One of My Turns». Вокальная часть – типичное исполнение от стилистически позднего Роджера, каким он был уже и в 79-м. Звуки срываемых жалюзи, разбиваемого окна и проезжающих за окном автомобилей не используются. В то же время во вступлении помимо оригинального телевизионного диалога звучат и новые звуковые эффекты, включая стекольный звон.
«Don't Leave Me Now». Впервые по ходу песни используются телефонные гудки и голоса, которые так и не появились после «Young Lust». И даже кусочек диалога из дикозападной телеэпопеи «Fandango», который к тому моменту уже десятки лет ассоциировался у поклонников Pink Floyd c композицией «Is There Anybody Out There?». Более низкие нотки вокала снижают процент самоиронии, но усиливают градус драмы. В отличие от оригинальных концертов и исполнения в Берлине, финал не содержит гитарного соло, его заменяют звонкие клавишные, полные возвышенного трагизма.
«Struck By Lightning». В основе – долгое медитативное гудение струнных и гулкие дроби оркестрового барабана. Всё это – на выразительном многоканале. То и дело едва заметно прорываются жужжание насекомых и пение птиц. Уилла и Роджер ведут философскую беседу сначала в пути, а после – на привале, со всеми сопутствующими шумами, такими, как хлопок автомобильной дверцы.
«Refugee Flashback». В начале ненадолго появляются голоса мрачного хора в стиле «Finding George Henry». Струнные вновь заливают звуковую сцену сумраком. Шум авто, треск загруженной домашним скарбом двухколёсной телеги, ползущей навстречу… После – лишь несколько слов между венгерским режиссёром Питером Медаком и Роджером… И тут… знакомый вопль отчаянья и гнева, открывающий
«Another Brick in the Wall (Part 3)». Звуки ударов не столь отчётливы, как в оригинале, они слегка замазаны телевизионными голосами. (С первым ударом на Стене возникает образ тогдашнего президента США Барака Обамы, произносящего одну из характерных для себя пропагандистских фраз. Образ тут же визуально разбивается незримым орудием Пинка.) Исполнение вполне традиционно, а по степени надрыва не уступает берлинскому.
«The Last Few Bricks» исполняется максимально приближённо к версии из «Is There Anybody Out There? «The Wall» Live». К и без того адреналиновой палитре добавлен звук стремительно проносящегося вертолёта.
«Goodbye Cruel World». Бас и вокал подкреплены новыми пассажами синтезатора. Последнее слово произносится неожиданно тихо, упавшим голосом.
«One for the Road». Всё та же виолончель как фон для эпизода, в котором не говорящий по-английски, но внимательный французский бармен слушает скорбный монолог подвыпившего путника о гибели его отца под Анцио. После следует волнующий рассказ Медака об одном из эпизодов его военного детства.
«Hey You» вступает без шума публики, на фоне симфонических отголосков
