у вас семейная традиция — одна сестра подставляет другую. У тебя осталась еще одна попытка. Я буду трахать попку твоей сестрички, пока ты не начнешь сосать член Макса, и чем усерднее ты будешь стараться, тем меньше будет страдать младшенькая. Откажешься — и помимо анальной девственности крошка лишится и вагинальной, а это в разы, в разы больнее, если действовать резко, а я буду действовать очень резко. Будешь халтурить — ускорю темп, пока не разорву сфинктер, что тоже не подарок. Итак… раз…

Он приготовился вытащить член, чтобы вонзить его в киску, но тут Кодама, сжавшись и выдавив из себя нервный плач, панически замотала головой и залепетала:

— Все, я сделаю!.. Стой… Я согласна!..

— Чего ты мне изливаешься, действуй давай. Два…

На долю секунды замерев взглядом на подергивающейся и уже притихшей сестре, что лишь мучительно всхлипывала от судорожного сокращения бедер, Кодама блеснула пустым бликом глаз, словно последний огонек надежды потонул в мутной и черной, как смоль, пучине ужаса, а затем подавленно и дергано развернулась к псу, запустила руку между его задних лап и обхватила пальцами небольшой покрытый шерстью нарост в основании живота, из которого проступал маленький ярко-алый кончик головки, похожий на стручок. Толстая крайняя плоть легко отошла назад, позволив вывалиться наружу стволу пениса — прямому и тонкому, словно стержень размером где-то с палец, но невероятно красному и жилистому от сети тонких вен. Собака озадаченно навострила уши и попыталась высвободиться, а девушка замерла с неуверенностью на лице, сменяемой подкатывающим с тошнотой омерзением.

— Три-и-и… — медленно протянул Синдзи и специально резко вонзил член обратно в попку, одновременно дернув за поводок, отчего девочка выкатила глаза, распахнула рот с выгнувшимся языком и захрипела столь жутко, словно ее горло располосовали ножом.

И тогда Кодама, безумно задрожав и зажмурившись, проглотила подступивший комок рвоты, резко приподнялась и обхватила кончик пениса дрожащими губами. Подкативший приступ тошноты едва не заставил ее выплеснуть содержимое желудка наружу, но девушка невероятным усилием воли сдержалась, с трудом оставив во рту головку члена — едва касаясь даже не губами, а зубами, не говоря уже о языке, будто это была раскаленная металлическая трубка.

— Что это за детский сад? Либо делаешь качественно, либо никак. Твое кривляние мне задаром не сдалось. — Прошипев, Синдзи подстегнул Нозоми и мощными толчками бедер заставил ее забиться и заскулить от боли с новой силой, вминая полость попки в нутро и скользя по перемешавшейся в кашу плоти толстой кишки.

— Гхи-и-я-а-а!.. Как больно… Нья-а-ах!.. Я не выдержу… больше…

По щекам Кодамы заструились слезы, и тело ее задергалось в сдавленном плаче, но тут каким-то невероятным усилием воли, подстегиваемся мучительными стонами младшей сестры и пустым безжизненным видом средней, чье не рухнувшее сознание подтверждалось лишь капающими слезами с потухших глаз и редкими подергиваниями при особенно громких выкриках девочки, она все же заставила себя сжать губы и оплести ими сияющий бордовым цветом ствол, который теперь, кажется, сделался чуть толще. Синдзи с шумом выдохнул от наслаждения, ощущая, как его член целиком утоп в напряженной плоти и остался там на некоторое время, ласкаемый конвульсирующими стенками кишечника, однако Нозоми притихла, боясь пошевелиться и вновь испытать сокрушающий приступ боли, лишь натужно заскулив и задрожав всем телом.

— Эй, хвати лодырничать! — краем глаза заметил он, как робко и осторожно двигала ртом девушка. — Соси, а не скреби губами. И языком работай. Ты должна заставить его кончить быстрее, чем кончу я, иначе конец игры. Слышишь? Втягивай пенис со всей силы и лижи, будто высасываешь из него все соки. Если еще не понятно…

Он неторопливо натянул петлю, и девочка под ним снова зашипела, невольно сжав ягодицы и задрав замершее на пике ужаса и боли лицо, однако удавку он не отпускал, и хрип ее постепенно начал слабеть, глаза выкатывались все шире, скривившиеся от напряжения губы обнажили стиснутые зубки, и лицо приобрело лиловый оттенок, а тело начало мелко учащенно дрыгаться в понемногу затухающих судорогах. Девочка, задыхаясь, медленно теряла сознания, ее попка слабела с каждым рывком скручивающегося от недостатка кислорода живота, плоть внутри размягчалась и делалась ватной, и глаза ее стали постепенно стекленеть, теряя и так уже тусклый огонек жизненной силы.

Замершая до этого момента Кодама навзрыд всхлипнула от ужаса, хотя так и не выпустила изо рта член, зажмурила мокрые покрасневшие глаза и, заревев через нос, с чавканьем заглотила покрупневший алый ствол, рукой отодвинув покрытую шерстью крайнюю плоть и прижав ее к болтающимся яичкам. Ее голова, несмотря на сдавленный крик и комок тошноты, балансирующий вдоль пищевода, задвигалась вперед и назад со все ускоряющимся ритмом, изо рта начали доноситься всасывающие звуки, а губы ее подались далеко вперед, вытянув щеки в забавное выражение лица. Член на удивление быстро увеличивался все больше и больше, уже не походя на крошечный стручок, а напоминая настоящий внушительный столп, не уступающий размером человеческий, только весь гладкий, ярко-алый и с плоским усеченным кончиком, будто бы без головки, на вершине которого различалась дырочка уретры. Пенис уже не мог целиком помещаться во рту девушки, да и ее лоб постоянно ударялся о живот пса, который, впрочем, ничуть не возражал, вывалив язык и учащенно задышав с радостной миной на лице, однако Кодама продолжала отчаянно стараться, давясь рвотной массой и притом с хлюпаньем втягивая в рот покрывшийся слюной ствол, скользя по нему губками и теребя дрожащим язычком внутри.

Завороженный этим зрелищем Синдзи слегка отпустил веревку, и Нозоми с хрипом выдохнула, выплеснув накопившуюся слюну с вывалившегося языка на подбородок, тяжело задышала и заскулила с новой силой, когда член в ее попке продолжил слабое движение. А Кодама в этот момент вдруг поперхнулась, Макс коротко проскулил и развернулся задом к девушке, замотав головой по сторонам.

— Чего перестала? Приподнимись и выверни член назад — будешь так сосать.

Зашатавшаяся девушка, словно в тумане, послушно выполнила приказ, взяла основание члена и пропустила его между ног собаки, вывернув его на 180 градусов назад — пенис легко поддался и теперь торчал из-под ног пса мощным сияющим стержнем длиной с ладонь. В его основании выделялся налитый кровью шар, за который убралась крайняя плоть, а сам ствол разбух до такой степени, что превысил толщину человеческого, особенно раздавшись на кончике плоской усеченной поверхностью. Кодама, находящаяся уже в какой-то прострации и взирающая на торчащий перед собой пенис пустыми заплаканными глазами, подалась вперед, обхватила его губами и, глубоко всосав в