— Сволочь, — бормочу я себе под нос.

— Звучит знакомо? — она выгибает бровь, зная, что она меня достала.

— Когда это было? — Сиси хмурится, вопросительно глядя на меня.

— Когда я отослал тебя, — бормочу я, — я, возможно, экспериментировал с наркотиками, с многими наркотиками, но я не очень хорошо это помню.

— И ты критиковал меня, — вмешивается Бьянка, и я все больше злюсь на нее.

Неужели ей действительно нужно было так сильно смущать меня перед Сиси?

Но сейчас у меня нет на это времени. Особенно когда мне нужно дать понять Сиси, что я не наркоман.

— Это был один момент слабости, — я поворачиваюсь к Сиси, хватаю ее за руки и призываю посмотреть мне в глаза. — И это было всего один раз. Клянусь, — говорю я ей, желая, чтобы она знала, что я не колюсь тайно.

Она поджимает губы, прищурившись, смотрит на меня.

Остальные разговаривают приглушенными голосами, или, по крайней мере, так это звучит, потому что все мое внимание сосредоточено на Сиси и ее реакции. Я не хочу, чтобы она думала, что у меня проблемы с наркотиками вдобавок ко всем остальным моим проблемам.

— Это не похоже на один раз, — скептически отвечает она, и я чертыхаюсь.

— Хорошо, может быть, это было несколько дней. Максимум неделя, — поправляю я, съеживаясь от собственного объяснения. — Но я не прикасался к нему уже несколько месяцев, Дьяволица. Клянусь тебе, — я показываю ей свой мизинец, чтобы она увидела, что я говорю серьезно.

Она не выглядит убежденной, но она переплетает свой мизинец с моим.

— Прекрасно. Ты сорвался с крючка, — говорит она, и я выдыхаю с облегчением. — Но только потому, что ты так чертовски мило плачешь из-за меня, — она наклоняется, чтобы прошептать.

— Сиси, — стону я. — Сколько раз я должен тебе повторять? Я не милый. — Потому что как любой уважающий себя мужчина может быть милым? — Ты можешь называть меня как угодно. Например, сексуальный, красивый... — я делаю паузу, чтобы подумать: — свирепый?

— Конечно, — с готовностью соглашается она. Почти охотно. — Ты чертовски милый, — продолжает она, тем самым прикончив меня.

Но когда она приподнимается на цыпочки, касаясь губами мочки моего уха, я ничего не могу поделать с тем, что она меня гипнотизирует.

— Не забывай, что синий — мой любимый цвет, — шепчет она хриплым, сексуальным голосом, и от этого с моим сердцем происходят странные вещи.

— Прекратите, влюбленные пташки, — голос Марчелло разрушает момент, когда он почти вырывает Сиси у меня из рук. — Я могу смириться с тем, что вы вместе, — он жестом указывает между нами, почти с отвращением, — но это не значит, что ты можешь ткнуть мне это в лицо, — говорит он, прежде чем быстро встать между нами двумя.

Улыбка угрожает растянуть мои губы, и я смотрю на Сиси, чтобы увидеть ту же реакцию.

— Черт возьми, Челло, ты выводишь чрезмерно заботливого брата на совершенно другой уровень, — растягиваю я, просовывая руку ему за спину и снова хватая Сиси за мизинец. Она едва может сдержать смех, когда смотрит на своего брата.

— Верно, Марчелло, — кивает она. — Я думала, мы договорились, что я взрослая и могу решать сама. Кроме того, мы уже женаты.

Я чувствую прилив удовлетворения в груди, когда слышу, как она защищает наши отношения, и когда я ловлю ее взгляд, то не могу не подмигнуть ей.

— Посмотрите, как вы все счастливы, — вмешивается Бьянка, выходя вперед, рука об руку с Адрианом.

Как будто она должна была говорить. Она забывает, сколько дерзости мне приходилось терпеть от нее в течение многих лет.

— Я должен сказать, что никогда не думал, что доживу до этого дня, Кузнецов, — смеется Адриан. — Ты женат? — он качает головой, как будто это самая нелепая вещь. — Должен сказать, долгое время я думал, что ты гей, — он пожимает плечами, лениво глядя на Бьянку обожающим взглядом.

Я закатываю глаза. С каких это пор моя сексуальная ориентация стала такой горячей темой? Но я не отвечаю, потому что было бы несправедливо называть себя натуралом. Особенно когда единственным объектом моего внимания является она. Во всяком случае, мне оказывают помощь. И если это не термин, то я превращаю его в один из них.

Обходя довольно неуступчивую фигуру Марчелло, я подхватываю Сиси на руки, немного устав от этой маленькой игры, которую он затеял.

Я знаю, что у него много неуместного чувства вины, потому что именно он отдал ее Сакре-Кёр, но это не значит, что мы всегда должны будем считаться с его нежными чувствами.

— Ладно, хватит, — обращаюсь я ко всем серьезным тоном. — Думаю, мы можем преодолеть вражду, Марчелло. Сиси — моя жена, и это не изменится, нравится тебе это или нет. Вместо того, чтобы комментировать мою личную жизнь, мы должны обсуждать другие важные дела, — я киваю на них.

Они все смотрят на меня так, будто у меня выросла вторая голова. Даже Сиси смотрит на меня, ее глаза широко раскрыты, рот слегка приоткрыт.

— Теперь это уже не весело, — вздыхает Бьянка, и остальные, кажется, присоединяются к ней, все выглядят довольно разочарованными. Вместо того, чтобы спорить, они поворачиваются ко мне спиной и направляются обратно в подвал. Даже Марчелло выглядит внезапно незаинтересованным и даже не моргает дважды, когда мы с Сиси находимся так близко друг к другу.

— Что происходит? — спрашиваю я Сиси, немного сбитый с толку тем, что только что произошло.

— Они дразнили тебя, потому что тебя так легко вывести из себя, — признается она с застенчивой улыбкой на лице. — Особенно, когда дело касается меня.

— Черт возьми, — бормочу я, уже устав от всего этого.

И они удивляются, почему я не люблю общаться.

Направляясь в подвал, мы попадаем в конференц-зал, где круглый стол занимает центр комнаты, а вокруг в беспорядке разбросаны стулья. Сбоку есть пара компьютеров и большой проектор, освещающий другую сторону комнаты.

— Тут не сильно изменилось за последние десять лет, — добавляю я, бросая взгляд на Марчелло. Я был неотъемлемой частью его дома из-за дружбы наших родителей,