Шрифт:
Закладка:
Если выпадала возможность, он пробирался в слабо охраняемые храмы и переносился ближе к месту назначения. Пару раз по прибытии его ловили солдаты, но он прикидывался бродячим жрецом и убеждал их, что произошла ошибка. Дескать, его просто перекинули не туда, после чего воины отпускали невезучего божьего человека на все четыре стороны. Почти десять лет прошло с открытия переноса — и всё равно деревенский люд едва представлял, как он работает. Иначе бы сразу понял, почему нельзя ошибиться с местом назначения.
Из-за трудностей дороги времени на изучение книги почти не оставалось. Разве что перед сном, в свете звёзд, напрягая глаза, Насиф вчитывался в слова, высеченные на страницах размашистым почерком.
Автор книги утверждал, что он и есть пророк Заакси. Что спустя десятилетия проповедования веры в Отца, он, наконец, осознал истинный план своего Бога. И тот привёл его в ужас.
— Так что мы собираемся делать? — спросил Насиф у старого шамана. — Предотвратим войну?
— Нет, — покачал головой Арстан. — Мы высечем искру, которая разожжёт её пламя. И, когда придёт момент, сами же его потушим.
Старый шаман увлёк ученика за собой через джунгли. Насиф чувствовал, как пространство вокруг него тает, а время обволакивает тело — и так же исчезает в небытие. Учитель переносил его, не имея под собой места силы. Как у него это получалось, Насиф до сих пор не знал. Впрочем, слишком много времени прошло с их последней встречи. Даже старую собаку можно научить новым трюкам. К тому же, сеть храмов Союза разрослась настолько, что объединяла почти все деревни. Вполне возможно, сама земля здесь уже дышала энергией.
А значит, рано или поздно, но они найдут убежище, построенное Насифом. Рано или поздно, их образу жизни придёт конец. И он ничего уже не мог сделать, чтобы остановить сааксцев. Ничего. Если только не…
— Не беспокойся, — сказал Арстан, продолжая протаскивать ученика сквозь время и пространство. — Я найду способ укрыть твою деревню. До неё никто не доберётся, кроме тебя.
— Вы так говорите, будто мне предстоит туда вернуться.
— Конечно. Только так ты сможешь выполнить свою миссию.
Когда они вынырнули, полог ночи уже укрыл землю. Подняв голову, Насиф удивился, почему исчезли звёзды. Кромешная тьма казалась потопом, пролившимся с небес, чтобы затушить даже малейшую искру, прежде чем она превратится в пожар — и озарит всё вокруг.
Он вспомнил строки апокрифа:
«Хлюпающие, потеющие, истекающие, воняющие, лгущие, ноющие, разочаровывающие, долгоживущие, трахающие друг друга сгустки клеток, что только испражняются, мочатся и уничтожают ресурсы.
Вот что такое жизнь для Отца. Он готов погасить весь свет, лишь бы он не смешивался с тьмой.
Лишь бы не создавал серость».
Это казалось абсурдом. Как мог их Бог желать смерти своим почитателям? Это не имело ни малейшего смысла. Но, похоже, пророк — или тот, кто себя им считал, — думал, будто сможет перевернуть мир своим откровением. Ничего удивительного, что жрецы запретили его текст. Он не обогащал людей новыми знаниями, не делал их терпимее или заботливее. Зато подвергал сложившиеся устои сомнениям, вносил смуту в разум, заставлял беспокоиться, что всё вокруг было ложью.
Насиф так давно забросил идею о противостоянии Союзу, что одна только мысль о бунте рассердила его. В каком-то смысле, он понимал автора текста. Если уж народ сумел переврать учение пророка, значит, на то была воля самого Бога. Значит, неправ был именно Заакси, истолковав, будто Господь доброжелателен. Насиф чувствовал связь со строками. Попади апокриф к нему в руки чуть раньше, он бы полностью поддержал все мысли, которые оттуда вычитал. Чёрт возьми, да он бы попросился к этому «пророку» в ученики, чтобы лучше понять, как бороться с этим жестоким миром.
Миром, будто созданным конченым садистом. Миром, в котором матери скармливают себя детям, чтобы те не умерли с голоду, а сыновья убивают отцов, потому что только так можно обеспечить нормальный переход власти.
Кто бы его ни создал, он-то и заслуживал смерти в первую очередь.
Закрыв глаза и дав им привыкнуть ко тьме, Насиф поднял веки и рассмотрел вдали маленькие светлые точки, не меньше сотни. «Белые флаги?»
— Что это? — спросил он у Арстана.
— Парламентёры.
— Но ведь война ещё не началась?
— Они её уже мысленно проиграли.
Джунгли вывели их прямо реке, вдоль берега которой в землю были вкопаны чёрные колонны с вырезанными на них письменами и символами. От одного взгляда на них у Насифа зарябило в глазах.
— Ограждение, — тихо сказал Арстан, погладив каменную поверхность. — Они отделяют реку от земли.
— Зачем?
— Чтобы они не смешались.
— Я не понимаю.
Арстан вздохнул.
— Ты ведь незнаком со здешними местами? — Насиф помотал головой. — Что же, тебе придётся их хорошенько изучить. Но потом. Раньше реки здесь не было. Она пришла из других мест. Эти колонны выполняют две роли — сдерживают наши миры от вторжения друг в друга, а также показывают дорогу к месту, где можно ограничения снять.
Он махнул рукой в сторону горы справа от них. Прищурившись, Насиф рассмотрел каменный храм, вделанный в её основание, и чёрный портал, ведущий во внутренности. Казалось, он пытался сказать ему что-то. Даже прислушавшись, он не смог разобрать речь.
— Я слышу слова, — сказал он Арстану, — но не могу их понять.
— Чужой язык, — кивнул старый шаман. — Пока что чужой. Все мы его знаем подсознательно. Это ведь язык Отца.
С каждой секундой происходящее нравилось Насифу всё меньше и меньше, но он продолжал следовать за учителем. Он так давно начал это делать, что и забыл уже времена, когда принимал самостоятельные решения. Принимал ли он их вообще?
Арстан подошёл вплотную к воде.
— Нам нужно попасть на ту сторону, — сказал он.
— И как же нам это сделать?
— Пойдём напрямую, — ответил учитель.
Он сделал шаг вперёд — и встал на зеркальную гладь реки, словно на ступеньку. Повернувшись, Арстан поманил шокированного ученика за собой.
— Ну что ты стоишь? Идём!
Насиф и раньше понимал, что Арстан не совсем обычный шаман. Лучше даже сказать, совсем необычный. Всё-таки, он никогда не демонстрировал совсем уж сверхъестественных умений. Да, он знал, как прислушиваться к Миру, научил этому Насифа, объяснил, как можно укротить энергию, текущую сквозь землю — и никогда он не показывал, что может сделать что-то запредельное сам,
