Шрифт:
Закладка:
Птаха обменялась с Ленсом мрачными взглядами. Дело — дрянь. Найти другой корабль, собирающийся в скором времени в Санарит, и уговорить его хозяина тайком взять на борт мутную компанию с парочкой нелюдей — один из которых шрау — было просто непосильной задачей. Особенно сейчас, когда явно наслышанные о печальной участи сотоварища по цеху моряки наверняка даже говорить с незнакомцами откажутся, опасаясь провокаций со стороны святой братии.
— Погоди-ка, ты еще можешь пригодиться, — остановил Ленс Сопатого, который уже намеревался отправиться восвояси.
— За серебряк спасибо, конечно, господин, но что-то не улыбает меня с вами весь день языки точить, — проворчал тот, переминаясь с ноги на ногу. — Мне ж еще на работу надо, опоздаю — с меня три шкуры спустят.
— Если найдешь человека, который сможет переправить в Санарит несколько человек, получишь вдвое больше, — сказал Ленс и показал на свет еще две монеты.
— Втрое и ни медяком меньше, — тут же выпалил Сопатый; на этот раз взгляд Птахи он принял с достоинством и даже неким вызовом: — Два серебряных за то, что сыщу вам нового капитана и один — за отсутствие лишних вопросов. Поверьте, это здесь дорогого стоит — у святош уши повсюду.
— По рукам, — кивнул Ленс. — Сколько тебе нужно времени?
— К вечеру все будет, господин, — цокнул языком Сопатый и соединил указательный и большой палец в кружок, оттопырив прочие. — Встретимся на этом самом месте незадолго до заката. Знаю я одного морского волка — на дырявом шлюпе всю Эраду обогнет, да и трепаться не любит.
Их новый знакомый поспешил прочь, судя по всему, весьма довольный непыльному случайному заработку. Птаха же, провожая его взглядом, спросила у Ленса:
— Думаешь, ему можно доверять?
— А у нас есть выбор? — резонно заметил тот.
Выбора у них действительно не было. Не тыкать же мошной с монетами каждому встречному — так они точно привлекут к себе лишнее внимание, которое сейчас им совсем ни к чему. Ленс предложил немного прогуляться по городу и Птаха с радостью согласилась. Торчать в четырех стенах вместе со Спайком, выслушивая его треп, и не иметь возможность пересчитать ему зубы представлялось настоящей пыткой.
— Ты ведь тоже когда-то был в Карателях? — Птаха не сколько задала вопрос, сколько подтвердила собственные догадки.
— Это действительно так заметно или ты умеешь читать мысли? — усмехнулся Ленс.
— Не думаю, что священник, писарь или служка будет так ловко обращаться с мечом, — сказала Птаха. — Да и двигался ты с теми верзилами почти в унисон, точно предугадывая все их финты.
— Орден взял меня к себе, едва мне исполнилось шесть, — спустя несколько мгновений произнес Ленс, точно раздумывал, стоит ли ему вообще рассказывать эту историю. — Научил меня всему, что я знаю. Письму, чтению, точным наукам, языкам, умению держаться в седле, орудовать копьем, стрелять из лука… А еще — преследовать и истреблять врагов Троицы.
— И как же так вышло, что теперь ты спокойно якшаешься с теми, кого должен ненавидеть? — поинтересовалась Птаха. — Или одно другому не мешает? Должно быть Гессер пообещал озолотить тебя, раз ты согласился отступиться от веры.
Если ее слова и задели Ленса, то виду он не подал. Лишь бросил на нее, идущую по левую руку, быстрый взгляд.
— Люди меняются, — сказал он, обходя лежащего посредь дороги пьяницу, дрыхнувшем прямо в луже.
— Вряд ли, — горько усмехнулась Птаха.
Какое-то время они шли молча, размышляя каждый о своем. Птаха думала о том, что Спайк остался точно таким же, каким она его запомнила: самодовольным, готовым броситься в драку по любому поводу, думающим только о себе. Удивительно, что он вообще согласился на эту авантюру. Не иначе, дела его были совсем плохи.
Изменилась ли за прошедшие года сама Птаха? Да нет, наверное. Все же сложить кинжалы в футляр и спрятать его в комоде под ворохом белья оказалось недостаточно для того, чтобы начать новую жизнь, хотя когда-то она считала иначе. А быть может, в глубине души она и сама не хотела меняться, оттого так легко согласилась на предложение Гессера.
— Раз уж мы играем в вопросы и ответы: что случилось с твоей дочерью? — вдруг спросил Ленс.
Птаха вспыхнула и невольно сжала кулаки, как делала каждый раз, когда вспоминала про Эмили.
— Кажется, я сказанул лишнего, — в примиряющем жесте поднял ладони Ленс. — Прошу прощения. Я не хотел задеть за больное.
— Все в порядке, — соврала Птаха и с шумом сглотнула: — Просто… просто ее украл один близкий мне человек. Точнее, тот, кого я таковым считала.
— Понимаю, — без капли иронии сказал Ленс и, взглянув в его зеленые глаза, Птаха отчего-то поняла, что он не врет. Не сказать, чтобы ей стало сильно от того легче. Разве что чуть спокойнее.
Пообедать они зашли в вытянутую харчевню с низким потолком и отсутствующей стеной. Вместо нее меж толстых столбов были натянуты сетки, защищающие от надоедливой мошкары.
— Как давно ты знаешь Спайка? — сказал Ленс и вцепился зубами в куриную ножку с золотой корочкой.
Они заняли самый дальний стол, подальше от шумных компаний и поближе к выходу на хозяйственный двор, таким образом, чтобы видеть все входы и выходы в корчму. Притом эту едальню они выбрали не сговариваясь, сразу же двинув прямо к ней, стоило им только оглядеться.
— Он начал работать на моего отца еще когда я сама только-только научилась орудовать кинжалом, — ответила Птаха, ковыряя ложкой дымящееся рагу. — Начинал простым вышибалой в одном захолустном борделе на окраине. Следил, чтобы гости исправно платили и не обижали девочек. Как-то раз Спайк вышвырнул на улицу клиента, который перебрал и полез с кулаками на одну путану, думая, что она стащила его кошелек. Через несколько часов он вернулся с компанией друзей и острым желанием отправить наглого грэлла в могилу. Спайк потерял три зуба, половина забияк, включая заводилу — жизни, оставшиеся же отделались переломанными костями. Слушок о том, что в заведениях Могильщиков лучше не буянить, распространился быстрее чумы и мой отец предложил Спайку обучить паре приемчиков других громил. Шаг за шагом — и меньше чем через год Спайк стал личным телохранителем папы.
— Могильщиков? — в
