что сказал при прошлой встрече. За предыдущий день я отчитался. Мол, занимался оформлением, что было правдой. Успел метнуться сразу после больницы. Единственное, за весь день к директору не явилось ни одного посетителя. А сам он буквально через пару часов уехал из магазина.

С Наташкой наоборот все вышло совсем не так, как ожидал. Оказывается, «добрые» соседи рассказали ей о том, что произошло.

В итоге, это не я принес ей горестную весть, а она, едва выдалась возможность, схватила меня за локоть и потащила в подсобку.

— Что с ним?

Вот так просто. Сразу к делу. Ни тебе «здравствуйте», ни «как дела».

— Он в больнице.

Ну, я тоже не стал изображать из себя дурачка. Очевидно, о самой ситуации Наташка в курсе.

— Я поняла, что не на курорте. Что с ним? В какую грязь он вляпался?

— Слушай…Думаю, тебе лучше поговорить с ним. Там все сложно.

Я, конечно, планировал рассказать Наташке о страдающем Милославском, но исключительно в отношении чувств. А никак не о всем дерьме, творящемся вокруг нас. Тем более, до того, как Мажора подрезали, он собирался вообще покаяться во всем. В том числе, уж не знаю как, рассказать, что Жорик это как бы не совсем Жорик. Соответственно, пусть сам и разгребается. В это я точно лезть не буду.

— Сложно? — Наташка фыркнула, потом оглянулась через плечо, проверяя наличие свидетелей разговора. Свидетелей не было. — С ним всегда все очень непросто. Не парень, а какой-то ходячий несчастный случай. В какой он больнице?

— Так…Подожди. — Я быстро прикинул в голове одно к другому и решил, зазнобе Мажора делать рядом с ним сейчас нечего. Особенно, в свете того, что ему сказал чекист. И так Наташка, можно сказать, в зоне риска. Вот только в открытую я ведь ей это не могу заявить.

— Что ждать? Что⁈ Пока он будет идти, упадёт на ровном месте и разобьет себе голову? А потом снова ни черта не вспомнит?

Девчонка явно нервничала. Может, она Жорику и демонстрировала с первого дня их новой встречи здоровый крепкий пофигизм, но это не так. Мажор ей небезразличен. Это факт. Вон ее как кроет. Даже губы немного дрожат. То ли от волнения, то ли от желания прибить Милославского. Чтоб уже раз и навсегда. А не вот эти качели с периодичностью в пару лет.

— В общем, так скажу. — Я тоже повертел башкой, проверяя, не подслушивает ли кто-то нашу беседу. — Все реально очень сложно. Думаю, он сам тебе расскажет. И…подсказывает мне чуйка, ты сильно изумишься. Мягко говоря. Но сейчас тебе нельзя в больницу. Просто поверь. Нельзя. Плохо будет не только ему, но и вам, с сыном.

Наташка аж отпрянула, услышав про ребенка. Не ожидала, наверное. Значит, эту деталь ей соседи не поведали. Что сдали ее с потрохами насчёт пацана.

— Откуда ты знаешь? — Голос у нее дрогнул.

— Андрей. Он рассказал, что было до того, как Жорика пырнули. Милославский к тебе ведь не просто так пришел в тот день. Хотел поговорить, как раз. Тебя не было. Соседи рассказали, где ты есть.

— А он знает? — Наташка отвела взгляд, уставившись куда-то в стену, а потом, усмехнувшись, добавила. — Знает.

Она сама же ответила на свой вопрос, не дожидаясь, что скажу я.

— Это не мое, конечно, дело, ни о чем тебя спрашивать не буду. Но…ты же должна была понимать, рано или поздно все вскроется. А вообще, по-хорошему, вам реально просто надо нормально поговорить. Давай так. Когда буду забирать его из больницы, предупрежу тебя. Вот как раз и встретитесь. Хорошо? Просто поверь мне на слово. Еще раз говорю. Не надо тебе ехать в больницу.

Наташка посмотрела на меня несколько секунд молча, кивнула, потом развернулась и ушла в торговый зал. Все-таки девчонка нормально соображает головой. Наверное, я Мажора понимаю. Не стала устраивать истерику, рыдать, причитать, задавать тупые вопросы. Поняла все с первого раза, без лишних объяснений.

Глядя Наташке вслед, я невольно задумался о том, что, наверное, при других обстоятельствах, Жорик мог бы с ней создать настоящую семью. Ячейку, так сказать, общества. Она, эта симпатичная, светловолосая особа, подходит ему исключительно. Именно в плане того, что в головой у нее все в порядке. И с характером тоже. Такая и нужна Мажору. Это, как по написанному, и тыл, и плечо, и настоящая подруга по жизни.

— Стас, ты чего задумался тут? — Михалыч, который вывернул из-за угла, остановился рядом. — Идём, там рыбу привезли. Надо быстро все раскидать.

Я без лишних разговоров двинул вслед за грузчиком. Думать можно сколько угодно о Мажоре, о Наташке, но будущего у них нет. Рано или поздно мы все равно вернемся обратно. Так ведь уже было. Соответственно, мечтай, не мечтай… Или, как говорится в старой народной присказке, голосуй, не голосуй, все равно получишь… Ни черта. Так и тут. Мажора даже в некотором роде жаль. Я бы, если честно, точно такого не хотел. Встретить женщину, которая исключительно мне подходит, влюбиться в нее и знать, что это все — временно. Что вместе нам не быть, один хрен, а меня, того и гляди, выкинет обратно в будущее. Почти на сорок лет вперед. И шансов никаких. Вообще никаких. А потом жить, смотреть на всех тех телочек, которые кружат рядом и вспоминать Наташку.

Ясное дело, Мажор для многих — лакомый кусочек. Для особо женского пола имею в виду. Тут и бабки, и семья, и положение в обществе. Но и особы эти — определенного склада. Учитывая круг, в которых вращается мой олигархический товарищ, там вряд ли можно найти что-то настоящее. Деньги к деньгам, как говорится. Либо красивая кукла, у которой за душой не особо много имеется. И в данном случае я не только про бабло.

Короче, Мажора мне стало вдруг искренне жаль. Чисто по-человечески. А потом очень неожиданно, совсем внезапно, пока я нес ящик с рыбой от машины до холодильников, в башке вдруг всплыла Катенька. Та самая. Дочь нашего с Соколовым комбрига. Реально. Я чуть не всандалился в угол. Просто топал по коридору, с коробкой в руках, и в голове появилась картинка. Катенька идёт по парку. Ее легкое платье слегка треплет ветер, волосы развеваются. Прямо сцена из долбанного романтичного фильма о любви.

Внутри возникло какое-то странное ощущение. Нет, мы как бы с Соколовым тоже не пальцем деланые. Эмоции, чувства, нам не чужды. И Катенька достаточно сильно запала нам в душу. Но в отличие от Мажора, четко понимал и понимаю, какая, на хрен, любовь в 1982 году, если сам я вообще из другого времени. Зачем думать о том, что невозможно и нереально. Только нервы себе трепать. Поэтому то чувство, которое в моей душе вызывала Катя, с самого начала было жесточайшим образом растоптано и заперто за семью замками солдатским кирзовым сапогом. Я вообще не собираюсь потом в каждой встреченной женщине искать дочь комбрига. Особенно, если учесть, что так-то скоро уже пора и о семье подумать. Мать достала своими причитаниями, как жизненно необходимы ей внуки.

И вот с какого хрена именно сейчас, после разговора с Наташкой мне в башку упорно лезла Катенька, не знаю. Сначала подумал, что расчувствовался из-за Мажора и его истории. А потом, буквально через несколько шагов, осенило. Катя была здесь, в Москве с братом. Они приехали к деду, который у них какой-то военный. Но в отставке. А потом пацан, Алёша, по-моему, доверительно сообщил, будто их дедушка бывший разведчик. Но и самого этого товарища я тоже запомнил. Деда, в смысле. Беседа у нас с ним состоялась прелюбопытная. Дед точно непрост. Вот прям совсем непросто. Могу дать на отсечение не только руку, но и сразу две ноги, может, он военный, вот только не обычный, а из очень серьёзных структур.

Пока таскал рыбу, лихорадочно соображал, какие тут у них сейчас структуры могут быть серьёзными. Кроме чекистов и ментов. Контрразведка? Разведка? Они вроде тоже часть Госбезопасности. Типа, отделы Комитета. И вроде бы, все это — другая песня. Но… Что, если у Катенькиного деда есть связи. К примеру. Знакомства. Их же не может не быть. С виду он показался мне достаточно приличным товарищем. Хиорым, но порядочным. Странное сочетание и тем не менее. Причем хитрость его определенная. Хорошая хитрость. Опыта личного в ней много.

Понятно, просто так не явишься, на голову все не вывалишь. Ни Катеньке, ни ее деду. Но…можно прощупать почву. Потому как на сегодняшний день у нас с Мажором нет ни одного человека, наделенного хоть какой-то властью, которого можно