За рулем «Волги» и правда сидел незнакомый парень.

— Эх…жаль всеми не усядемся. Ну, вы Тоню с собой берите, а мы с Андреем своим ходом. — Матвей Егорыч собрался развернуться и топать в сторону метро.

— Ээээ…нет! — Стас, не выпуская из рук мой локоть ухитрился поймать деда за пиджак. — Знаю я Вас. Успел понять, что к чему. Если Вы с Андреем своим ходом отправитесь, я потом задолбаюсь вас по всей Москве искать. И хорошо, если не придётся в очередной раз краснеть, забирая из какого-нибудь отделения милиции. Нет уж. Давайте, загружайтесь. Всеми. Жорик пусть вперед садиться. Вы все сзади. А я вот, как раз, своим ходом. В отдел заскочу. Был там вчера, но просили после того, как Жорика заберу из больницы, снова появиться. И ещё, в магазин надо.

Соколов многозначительно посмотрел на меня. Судя по всему, информации накопилось много. Мы не успели поговорить, потому что, когда он пришел в палату, там помимо больных, был еще мой лечащий врач. Вернее, целых два врача.

Первый — из хирургии. Этот доктор заверил, что все хорошо. Заживает на мне, как на собаке.

Второй врач — из отделения, название которого я так толком и не понял. То ли нейрохирургия, то ли неврология. Вот он сказал, что все плохо. В результате срочно пройденного обследования стало известно, в голове у меня какая-то хрень. Тут я немного потерялся в терминах. Но это особо и не имело значения. Главное, что доктор говорил уверенно и громко. Каждый находящийся в палате отлично расслышал все сказанное. Соколов просто стоял молча и с умным видом кивал. Периодически вздыхал, прижимая руку к груди, а затем повторял одно и то же.

— Ну, как же так! Такой молодой…жить бы да жить…

Голос у Соколова в этот момент звучал особо по-ублюдски. Причем, ментенок явно переигрывал. Слишком уж демонстративно он горевал. Когда эта фраза прозвучала от него в пятый или шестой раз, я просто незаметно пнул его ногой.

Доктор, который уверял, что все плохо, еще несколько минут перечислял термины, пугая окружающих незнакомыми словами, потом сказал, мол, наблюдаться надо постоянно. Обследование еще не окончено. Некоторые результаты будут известны чуть позже. Поэтому, требуется держать руку на пульсе. Дословно. Так и выразился. Руку на пульсе.

Дедок, который лежал со мной в одной палате, вздохнул, а потом заявил, мол, вот как бывает. Пословица «Не было бы счастья, да несчастье помогло» наглядно на моем примере сработала. Не окажись я в больнице из-за нападения, волей случая, мог бы и не узнать про тяжкий недуг. Но теперь-то все иначе. Теперь врачи непременно помогут. Вот и не верь после этого в судьбу.

Короче, провожать меня вышло до хренища народу. Люди в соседних палатах шепотом начали интересоваться друг у друга, что за важный товарищ, этот молодой пацан.

Впереди шли я и Соколов. Рядом — два доктора. Нам в спину махали руками мои бывшие «сопалатники»

— И что это, млять, за цирк? — Успел я спросить у ментенка прежде, чем мы загрузились в лифт.

— Это, Мажор, твое стопроцентное алиби. Когда чекисты начнут проверять, а я тебя уверяю, они точно начнут, все совпадёт тютелька в тютельку. Попал в больницу после бандитской пули…

— Какой пули, клоун? — Перебил я Соколова.

— Нет, ну, что ты за человек…не даешь воображению разгуляться. Хорошо. После бандитского ножа. Не суть. В общем, ты оказался в больнице, и совершенно случайно у тебя нашли серьёзную болячку. Все. Не подкопаешься. Кстати, насчёт хорошей съёмки Исаев-старший обещал помочь. Так что доктора мы отблагодарим, а он нам еще сделает все, что необходимо.

В этот момент приехал лифт со злобной женщиной, которая, наверное, в лифте жила. Все время, когда надо было спуститься или подняться, дверь открывала именно она. Сменщицы у нее не имелось. Поэтому Стас заткнулся.

А когда оказались на улице, там уже стояла делегация встречающих. Они сменили делегацию провожающих. Поэтому толком с Соколовым обсудить ничего не смогли. А те дни, когда меня гоняли по больнице, он не появлялся. Был занят, так понимаю. Решал все вопросы. Как минимум, договаривался с отцом своего товарища и смотался в отдел.

— Жду тебя дома. Все расскажешь. — Я тоже ответил Стасу со значением. Мол, шустрее приезжай, интересуют новости.

Мы загрузились в машину. Меня, как самого страдающего, усадили на переднее сиденье, рядом с водителем.

Андрюха, дед Мотя и Тоня уселись сзади. Домработница все время жалобно всхлипывала, за что постоянно получала от Матвея Егорыча одну и ту же фразу.

— Антонина, возьми себя в руки. Чай, не хороним никого.

После слова «хороним» эффект получался обратный. Тоня не успокаивалась, как планировалось, а наоборот, начинала всхлипывать чаще и громче. В конце концов дед Мотя пообещал высадить ее у ближайшей подворотни. Потому что в машине уже, как на корабле. Укачивает на волнах от обилия влаги. И пойдёт тогда Антонина пешком.

Тоня ещё раз нервно всхлипнула, а потом замолчала. Идти пешком она точно не хотела. Либо опасалась оставлять меня, бедного и несчастного, без присмотра.

Вежливый парень, который сидел за рулём, быстро домчал нас по нужному адресу. Даже выскочил из машины, обежал ее и открыл мне дверь. Я, правда, не понял, на кой черт. В чем прикол? Это я смотрюсь настолько серьёзным человеком в его глазах или просто хреново выгляжу?

Мы выбрались на улицу. Я хотел потянуться, но только развёл руки, рядом оказалась Тоня.

— Жорик, что такое? Болит? Где? Что? Затекли конечности? Голова кружится?

Я заверил домработницу, будто чувствую себя просто прекрасно. А про себя подумал, Соколов, может, и прав. Может, действительно домочадцам лучше верить искренне, будто я болен. Но… Терпения точно придётся набраться. Много терпения. Если при каждом вздохе вокруг меня буду прыгать вот так, я взвою.

— Ох ты ж мать моя и твои пассатижи… — Выдал вдруг Матвей Егорыч, резко остановившись.

Хотя мы уже коллективно направились к подъезду. Причем голову дед повернул в определённую сторону, направо. И смотрел теперь туда, не отрываясь.

Я проследил за его взглядом. На углу дома стояла Наташка. Она пялилась прямо на меня, но при этом выглядела очень несчастной и расстроенной.

— Вот тебе и никаких волнений… — Высказал Переросток общую мысль.– Сейчас все будет по полной программе. И волнения, и драма с трагедией.

Глава 11

Стасик

На самом деле, подсуетился я за эти несколько дней неплохо. Просто пока что не стал говорить Мажору. Зачем волновать человека раньше времени? Вот вечером соберёмся, сядем, все обсудим. Тихо, мирно. При свидетелях он сильно бесится не будет.

Просто знаю точно, не все мои поступки и решения ему понравятся. Особенно то, что я рассказал Наташке о случившемся. Есть ощущение, Жорик меня не поблагодарит за вмешательство в его личную жизнь. Уже неплохо его знаю. И могу предположить, как он хотел бы обыграть свое появление в данном случае. Скорее всего там была бы какая-то красивая сцена, в которой Мажор предстанет перед этой особой с цветами и подарками, с перевязанным ранением и тоской в глазах. Она плачет. Он не плачет, потому что мужчины не плачут, но непременно страдает. Короче, все должно быть феерично. И непременно понты́. Без понтов вообще никак.

Я подумал и решил все за Мажора. Ибо ситуация не просто вышла из-под контроля, она вообще понеслась в сторону, откуда, боюсь, нам выбраться будьте еще сложнее. Хотя и без того вокруг — сплошная засада. Прискорбно признавать, но имеется основательное подозрение, нам нужна реальная помощь.

На следующий же день после того, как посетил Мажора в больнице, договорился с врачами, первым делом отправился в магазин. Встал рано, собрался и смылся из дома, пока все спали.

Для начала было интересно, как поведет себя директор гастронома и что там вообще изменилось. Если изменилось, конечно.

Ну, а вторым пунктом программы была непосредственно Наташка.

С моим тезкой все оказалось загадочно и непонятно. Увидев меня среди остальных грузчиков, он кивнул, здороваясь. Посмотрел, может, чуть пристальнее, чем на остальных. Поинтересовался, как дела, но тоже вроде не лично, а в общем. И…все. Ни тебе вопросов, ни элементарного любопытства, почему я сказал ему то,