Шрифт:
Закладка:
И вправду поверили крестьяне Зосиме Коршия. Опираясь на посох, ходил по деревням девяностолетний старец, звал на стройку старых и малых, мужчин и женщин. Чуть ли не райским садом рисовал он всем землю осушенной Колхиды.
— Да ты никак проповедником заделался, Зосиме, — посмеялся над ним однажды полевод Павел Хвингия. — Одной ногой уже в могиле стоишь, а все утихомириться не можешь. Пока землю ту осушат, от тебя косточки и то не останутся. Охота тебе за других убиваться!
— Это тебе с твоим куриным умом да с поганым языком ничего на белом свете не дождаться. Всю жизнь ты так и прожил, ни во что не веря. Сначала не верил, что большевики землю дадут крестьянам, теперь вот не хочешь верить, что болота эти осушат. И все потому, что сердце твое ядом пропитано. Для кого я стараюсь? Для детей своих, для внуков своих, для народа нашего стараюсь. Да тебе этого все едино не понять...
Триста человек привез на стройку Зосиме Коршия за какой-нибудь месяц...
Коча был еще ребенком, когда Зосиме говаривал ему: «Весь в отца ты своего покойного пошел. А отца твоего Авксентия бог умом не обидел, башковитый был мужик — ого-го».
Как в воду глядел Зосиме Коршия. По всем статьям Коча в отца своего вышел. Правда, не смог он, оставшись сиротой, продолжить учебу после окончания двухгодичной школы сельского учителя Шалвы Кордзахиа. Но когда в Грузии установилась советская власть, двенадцатилетний Коча пошел в третий класс и закончил девятилетку за четыре года. Да и институт он закончил в три года...
Тариел Карда своим низким баритоном неторопливо, раздумчиво, четко выводил каждое слово. Говорил и пытливо вглядывался в лица слушателей, чтобы уловить каждое движение их мысли.
— Итак, надо попросить крестьян, работающих на Ланчхутском участке, перейти на Чаладидский, — как бы продолжил выступление парторга Тариел Карда.
— Просите не просите, товарищ начальник, не перейдут ланчхутские крестьяне на Чаладидский участок, — снова визгливо выкрикнул Исидоре Сиордия и возбужденно хлопнул ладошкой по колену. — Ни один не перейдет, попомните мое слово.
— Перейдут, чего там. Ведь они тогда раньше землю получат, — словно не слыша Исидоре, обратился к Важе Джапаридзе Спиридон Гуния.
— Это вас любовь к своему участку так говорить заставляет, товарищ Спиридон, — вытянул худую шею Исидоре.
— Меня заставляют говорить только интересы дела, — жестко отрезал Спиридон.
— Но почему именно на ваш участок? — не унимался Сиордия.
— Почему? — угрюмо взглянул на Исидоре Коча Коршия. — Здесь уже говорилось об этом, но я повторю еще раз. — Теперь Коча обращался к Важе. — Вам хорошо известно, Важа, что Поти — самый большой в Грузии порт на Черном море. Восемьдесят процентов грузооборота приходится на Поти. Железная дорога Поти — Ахалсенаки не справляется с таким количеством грузов. Поэтому необходимо проложить новую автомагистраль по Чаладидскому участку.
— Да разве только в этом дело? — встала, откинув со лба волосы, Серова. — Вы все прекрасно знаете, что нашей стране не хватает чая. Как бы ни повышалась урожайность грузинских плантаций, чая все равно не хватит. Это подсчитано. Партия и правительство ставят перед хозяйствами республики задачу — расширить площади чайных плантаций. Но земли-то для этого нет. Осушение Чаладидского участка даст возможность отвести под плантации дополнительно тридцать тысяч гектаров земель и тем самым увеличить производство чая до шестисот тысяч тонн. Вот почему еще необходимо ускорить осушение земель Чаладидского участка. — Серова с нескрываемым удивлением смотрела на Андро Гангия. — Но почему молчите вы, Андрей Николаевич?
— Я поражен, — поднялся Андро Гангия и вытер с лица пот. — Мне никак не верилось, что Джапаридзе и Брегвадзе будут защищать свои позиции. Они же прекрасно знают все, о чем здесь сегодня говорилось. Поэтому я считал излишним еще раз говорить об этом. Но теперь я вынужден повторить уже известное, чтобы обратить на это внимание товарищей.
В кабинете остро пахло нагретыми резиновыми сапогами и потом. Народ пришел прямо со стройки, не успев сменить рабочую одежду. Двери и окна были распахнуты настежь, сквозило, свежий ветерок с моря нес прохладу, но не в силах был выветрить из кабинета тяжелый дух. Гангия расстегнул ворот рубахи, но дышалось по-прежнему тяжело и пот заливал глаза. С трудом переведя дыхание, Гангия продолжал:
— В первую очередь я хочу подчеркнуть, что Поти не хватает продовольствия. Город растет быстро, соответственно увеличивается и потребность в продовольствии. Если не принять срочных мер, город может остаться без продуктов. С осушением Чаладидского участка проблема снабжения Поти будет решена раз и навсегда, — Гангия остановился, вытер платком пот, передохнул. — Еще одно обстоятельство: по дороге на совещание я встретил юношу из селения Диханцквили. И привел его сюда, вот он, перед вами, — Гангия повернулся к Уче и ободряюще улыбнулся ему.
Шамугия нерешительно встал.
— Родители не отдают за него любимую девушку: поселись, мол, на земле сначала. Сколько юношей находятся в его положении в Чаладидских селениях. Нет, не может Уча Шамугия ждать свою любимую двадцать лет!
Уча, оказавшийся вдруг в центре внимания, от неловкости мял в руках свою сванскую шапочку.
— Вот так положение! А захочет ли ваша невеста ждать двадцать лет? — сочувственно спросил Учу Васильев.
— Да что там двадцать, она и двух лет ждать не станет, — краснея, посмотрел на Васильева Уча. — Она сказала мне: попроси их, пусть побыстрее осушат болота, — запинаясь и путаясь, говорил он, — очень, мол, попроси.
Васильев, взволнованный искренней речью юноши, встал.
— Садитесь, пожалуйста, Андрей Николаевич, — сказал он Гангия, а затем обратился к Джапаридзе и Брегвадзе: — Вы слышали, товарищи, любовь просит вас поторопиться. Суть поправок Андро Гангия состоит как раз в выигрыше времени. Да, да, времени. Этого выигрыша требуют жители чаладидских селений, требует Поти, требуют тридцать тысяч гектаров осушаемых земель, на которых раскинутся чайные плантации и дадут нам шестьсот тысяч тонн чая. А это значит, что мы перестанем ввозить чай из-за границы и сохраним драгоценную для страны валюту. Правительство дало нам указание обеспечить страну чаем собственного производства. Прошу прощения, это не указание, а требование, ясно?
