Шрифт:
Закладка:
Уже «Тристан» Томаса Манна был пародийной «лебединой песней» декадентского культа умирающей красоты. Эмиль Золя в своем эссе «Письмо к молодежи» иронически призывает изображать в литературе еще больше белых лилий и бледных девственниц, чтобы стало уж совсем тошно[267].
«Преодоление» декаданса в начале XX века вылилось в борьбу против «разложения» и «вырождения». Врач и журналист Макс Нордау, сын раввина и сооснователь Всемирной сионистской организации, назвал свою знаменитую книгу «Вырождение», тем самым сделав это понятие ключевым для эпохи. Нордау считал искусство декаданса вырожденческим. «Наиболее действенное лечение болезни века заключается, на мой взгляд, в следующем: надо указывать на руководящих дегенератов и истеричных как на больных, срывать личину с подражателей и клеймить их как врагов общества, предупреждать публику против лживых начинаний этих паразитов»[268],[269], — писал Нордау.
Для Пауля Юлиуса Мёбиуса, желавшего с помощью медицины доказать подчиненное положение женщины, декаденты были «психически нестабильными» и относились, наряду с идиотами, сумасшедшими и слабоумными, к четвертой подгруппе наследственных вырожденцев[270]. Мнимую дегенерацию декадентских художников и поэтов Мёбиус считал признаком их феминизации.
На рубеже веков всё казалось больным: женщина, общество, города, на которые возлагали ответственность за искусственность и уродство современной жизни. Города означали анонимность, финансовые спекуляции, ослабленное здоровье, моральную и социальную грязь. Против ненатуральности городов, их удушливой искусственности, нездоровой зависимости от современной техники поднялось на рубеже веков движение «Реформа жизни» (Lebensreform).
«Из серых городских стен» немецкое Молодежное движение[271] устремилось «в широкие поля»[272]. Реформационное движение пропагандировало возврат к простому образу жизни, здоровому питанию, жизни в союзе с природой, лечению свежим воздухом, светом и солнцем. Спорт и танцы потребовали новой физической культуры тела, новых эталонов здоровья и красоты. Общество жаждало новой витальной красоты. Идеологи движения противопоставили красоту миру, который считали ответственным за распространение уродства, болезней, истощенных и искалеченных тел[273].
Болезненности, распаду, закату был противопоставлен идеал неиспорченной благополучной жизни, в которой красота, естественность и здоровье составляли бы единое целое. «Болезнь противоестественна»[274]. Время нежных, хрупких, бледных, кашляющих кровью барышень подходило к концу[275]. Теперь пропагандировался культ стройного, молодого, эластично-натренированного и загорелого тела[276]. Жизнеутверждающие юношеские настроения в Германии 1900‐х положили конец не только утомленному декадансу, но и образу фам фражиль[277].
Пока медицина опиралась на старое учение о гуморах, целю медиков было не лечение болезни, но гармонизация четырех главных соков (humores): крови, слизи, желтой и черной желчи. Здоровый образ жизни, движение, пища, богатая белком, алкоголь должны были привести в равновесие разбалансированные жидкости и вывести из организма вредоносные вещества. Если это не происходило естественным путем, требовалась помощь врача.
В медицине XVIII и начала XIX веков после рвотных и слабительных крайним средством считалось кровопускание, впрочем, тогда не брезговали и более грубыми, насильственными и опасными методами[278]. Кровопускание было наиболее предпочтительной терапией на протяжении столетий применительно чуть ли не к каждому заболеванию. Сколько крови теряло тело больного и как часто это происходило — в этом приходилось полностью полагаться на опыт врача. Слабость и обмороки больного не считались основанием для прекращения кровопускательной терапии, а, наоборот, расценивались как положительный знак. Английский фтизиатр Фрэнсис Хопкинс Рамдейдж в 1835 году советовал при начинающейся чахотке три-четыре раза сделать кровопускание по 4–6 унций[279]. Если пациенту станет лучше, терапию можно на несколько ней прервать и подождать, пока не установится «положенная температура». Потом же, вместо кровопускания, следует присосать к ключице больного 6–8 пиявок, поскольку «туберкулы начинают формироваться именно там»[280]. Кровопускание и пиявки призваны были избавить организм от лишней крови и гармонизировать кровоток. Пиявки «любой величины» продавались в каждой аптеке. Только в 1833 году французские врачи и аптекари импортировали более 41,5 миллиона пиявок[281].
