— Нет, ваше высочество, истинные тайны не могут исчезнуть. Так, последний тамплиерский гроссмейстер де Моле, предвидя гибель и свою, и своего ордена, незадолго до своей страшной смерти отправил двенадцать эмиссаров, самых посвященных рыцарей, именно на Мальту, в орден святого Иоанна Иерусалимского. Кстати, мой далекий пращур был одним из этих эмиссаров. И уж надо полагать, не золото они с собой везли, а нечто, что дороже любого золота.

— Тайны своего ордена! — догадался великий князь. — Так значит, мальтийцы ими обладают?!

— Во всяком случае, многими из них.

— И тайну ясновидения?

Тут фон Штраубе почел за наилучшее промолчать. Престолонаследник довольно пристально взглянул на него, однако по очевидной мягкости своей натуры допытываться более не стал и перевел разговор на другое:

— Говорят, франкмасоны, по-русски именующие себя вольными каменщиками, — сказал он, — коих много у нас в империи стало в последние годы, также получили от ордена тамплиеров какие-то тайные знания.

— Я так думаю, — вполне довольный сменой темы разговора, ответил фон Штраубе, — лишь некую пыль, сдунутую с этих знаний. — Конечно, что-то знали и тамплиерские рыцари низших чинов, разбежавшиеся кто куда. Они-то и создали — сперва в Шотландии, потом по всей Европе — франкмасонские братства. Но повторяю: их знания — только пыль, состоящая из неосмысленного или из вовсе не понятого ими. Некие детские игры в тайну взамен ее самой. Правда, эти забавы помогают им проникать даже в иные дворцы, куда иначе путь им был бы заказан по причине худородства некоторых братьев, но боюсь, они порой просто не понимают смысла слов, которые говорят. Например, они именуют себя не только вольными каменщиками, но еще и…

— Детьми вдовы, — подсказал престолонаследник, после слов барона о вольных каменщиках, кои просочились во дворцы, несколько покрасневший, из чего фон Штраубе заключил, что масонство также не чуждо и его императорскому высочеству.

— Именно так, — кивнул барон. — И какую же вдову они подразумевают?

— Богоматерь, я так думаю… — неуверенно проговорил великий князь.

— Однако же согласитесь, ваше высочество, — сказал фон Штраубе, — что вдовство (да простит меня Господь за сии слова!) — не самое примечательное в житии Девы Марии. Это обстоятельство даже обойдено молчанием во всех святых Евангелиях, где нет и упоминаний о смерти ее супруга Иосифа. К тому же называть себя ее детьми, прекрасно зная о том, кого она родила…..

— Да, меня это тоже всегда несколько смущало… — признался дофин.

— Добавлю, — продолжал фон Штраубе, — что тамплиеры также иногда именовали себя детьми вдовы — но совсем, совсем иную вдову они имели в виду!..

Ах, снова он вступил на этот тонкий ледок!.. Но и масонов следовало же приумалить в глазах великого князя, комтур как-то о том говорил — слишком толсто осела эта пыль во всех дворцах мира, не оставляя места тем, кто несет в себе истинные знания.

— И какую же иную вдову разумеете вы? — заинтригованный, спросил великий князь.

— Ту, чье вдовство… точнее, тот миг, в кой она овдовела… Этот миг, это событие стало важнейшим знамением для всего нашего мира!

— Я все еще не понимаю вас, барон…

— Конечно, я имею в виду Марию! — воскликнул фон Штраубе. — Но только Марию Магдалину!

— Позвольте, барон, — вмещался Александр, — но чьей же вдовой она была? — И вдруг, вспомнив предыдущие слова фон Штраубе, выдохнул: — Неужели?!. Вы хотите сказать, она была его женой?!. Но нигде в Святом Писании…

— Святое Писание тоже надо уметь читать!.. — в запальчивости перебил его рыцарь, что, безусловно, являлось нарушением всех мыслимых правил приличия — как-никак перед ним восседал сам кронпринц. Однако Александр ничуть не поморщился, и фон Штраубе продолжал уже более учтиво: — Во-первых, ваше высочество, существуют апокрифы, в коих нет ничего еретического, просто они не канонизированы Церковью. Так вот, в апокрифическом Евангелии от Фаддея говорится, что при въезде в Иерусалим она отирала Спасителю нашему ноги своими власами. Согласно иудейским правилам только супруга могла так поступить…

Сомнение отобразилось на миловидном лице дофина:

— Ну, все-таки апокрифы…

— Что ж, — сказал фон Штраубе, — можем опереться и на канонические тексты. К примеру, на Апокалипсис. — Он по памяти привел стихи из Откровения Иоанна Богослова: — «И явилось на небе великое знамение — жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на голове ее венец из двенадцати звезд…» Двенадцать звезд — это, понятно, двенадцать колен Израилевых. А речь в сем тексте о готовящемся Втором пришествии Христовом. Так чья же в таком случае жена могла предстать в сем божественном облачении?

— Да, в том, что вы говорите, есть определенный смысл… — проговорил великий князь.

— И далее там… — не смог удержаться фон Штраубе. — «Она имела во чреве и кричала от боли и мук рождения…»

«Боже! зачем я про это?!.» — подумал барон. Воистину, язык мой — враг мой. Так недалеко и до полного раскрытия тайны, чего он — во всяком случае сейчас — никак не желал.

И уж этих слов дофин не пропустил мимо ушей.

— «Имела во чреве»… — повторил он. — Так что же, вы хотите сказать, что она…

— Да, — вынужден был признать фон Штраубе. — Иоанн Богослов, без сомнения, здесь говорит о том, что она, будучи вдовой — да, да, той самой Вдовой! — ожидала потомство от Господа, супруга своего. И тамплиеры, одними из первых оказавшись на Святой земле Палестины, нашли подтверждение этому.

— И отчего же все это так скрывалось церковью? — спросил престолонаследник.

— Увы, все дело в Риме, — объяснил фон Штраубе. — Кто должен господствовать в христианском мире — Римский Папа или богорожденные потомки, именуемые деспозинами? Этим объясняется и то, что разгром тамплиеров был учинен с согласия папы Климента.

— Да, с римских бискупов[26] станется, — согласился Александр. — Не зря страна моя избрала для себя иную ветвь христианства… И что же, — продолжал он, — это потомство вправду существовало?

«Да отчего же существовало?! — едва не сорвалось у фон Штраубе с уст. — Оно существует и, хвала Господу, пока здравствует!» Однако теперь он был осторожнее и лишь кивнул:

— Именно так, ваше высочество. После распятия Спасителя нашего Вдова вместе с потомством на корабле под названием «Голубка» отплыла в римский город Мессалию, в нынешний Марсель.

Теперь более всего он опасался, что великий князь начнет расспрашивать о судьбе этого потомства. Как раз так, судя по всему, дофин и собирался поступить, но в этот самый миг снова появился все тот же штабс-капитан и, вытянувшись во фрунт, громогласно произнес:

— Ваше императорское высочество! Государь немедля ждет