Шрифт:
Закладка:
– Дэниел.
– Это ужасно, не так ли? – говорит она. На ней футболка размера на три больше нужного, и ее волосы завязаны в хвост, поэтому она очевидно студентка. Только студенты, молодые мамочки и инвалиды появляются настолько небрежно одетыми на мероприятии, где будут сотни людей. Я киваю.
Она оглядывает меня.
– У тебя СМА? – говорит она. Это первый раз на моей памяти, когда кто-то спрашивает меня об этом на улице. Меня спрашивали об этом на благотворительных мероприятиях, марафонах, концертах, на всех приемах, где нас выставляли на всеобщее обозрение, чтобы вызвать у всех присутствующих чувство вины за то, как им повезло, и заставить их выписывать крупные чеки, с которых я никогда не получаю деньги, раз уж на то пошло. Но никто не спрашивал об этом на ровном месте.
Должно быть, этот внутренний монолог отобразился у меня на лице, потому что она немного подпрыгивает, словно только что угадала, под какой шляпой был мяч на экране бейсбольного матча.
– Я так и знала! Я работала с детьми в группе «Юная жизнь», у которых была СМА. Это дерьмо, верно? – она немного морщится. – Но у тебя потрясное кресло.
Даже не понимая, что я это делаю, я чуток кручусь в кресле на 360 градусов, моя проходка по подиуму, и преувеличенно киваю головой, снова повернувшись к ней. Она радостно пищит. Я издаю звук, который должен быть похож на этот, но получается не таким, но она понимает, поэтому наше взаимодействие успешно. Все мы по-разному пищим от радости, но в то же время одинаково.
В этот момент Трэвис замечает шумиху и подбегает к нам, потому что Трэвиса тянет к любой шумихе.
– Похоже, вам тут очень весело, – говорит он, изображая серьезное выражение лица. – Это слишком серьезная ситуация для глупостей.
Это как будто оказывает действие на Дженнифер, она выпрямляется и поворачивается к Трэвису. Она смотрит, словно злится – на него, на кого-то. Потом поникает и заливается слезами. Впервые с момента, как мы пришли, Трэвис будто бы понимает тяжесть происходящего вокруг него и обнимает ее за плечи, пока она всхлипывает. Они никогда раньше не встречались. Он обнимает ее целую минуту.
Оказывается, Дженнифер живет на одном этаже с Ай-Чин в здании для старших студентов. Она не так хорошо ее знала, как и все. У них были занятия в одно время по утрам, и они ходили вместе первые пару дней семестра, пока Дженнифер не добавила себе вторую пару, из-за которой ей пришлось ездить в университет на машине. Ай-Чин было сложно с английским, сказала Дженнифер, но она старалась изо всех сил и совершенствовала его. Она очень растерялась из-за разнообразия широких улиц в Файв-Пойнтс; сколько бы она ни ходила на занятия, она все равно терялась. Ай-Чин слушала китайско-английские обучающие записи по дороге в университет, потому что хотела лучше понять свой новый город и потому, что «Никто здесь не захочет слышать, как я говорю им на китайском, что их собака умирает». (Говоря это, Дженнифер немного посмеялась, пустив сгусток соплей, приземлившийся возле моей ноги.) Дженнифер знала об Ай-Чин только то, что она нервничала из-за жизни в Америке, хотела угодить своим родителям, что они не слишком радовались ее приезду сюда, но верили, что она справится, и что она до глубины души обожала животных.
Дженнифер особо не думала обо всем этом до исчезновения Ай-Чин.
– Мне стоило быть приветливей, – говорит она. Мне она кажется настолько милой, насколько это возможно. Полагаю, она все равно, наверное, права.
– Я просто хочу, чтобы кто-нибудь ее нашел, – говорит она. – Я хочу, чтобы она дала мне второй шанс.
Трэвис приобнимает ее:
– Знаешь… мы тоже немного в этом копались, – говорит он. Она смотрит на меня, а я одаряю ее Граучо, она улыбается и затем они с Трэвисом отходят в сторону, вне зоны слышимости. Наш круг вроде как, возможно, как бы информации расширился до привлекательной женщины, с которой разговаривает Трэвис, что, над сказать, наверное, и должно было произойти.
Я смотрю на родителей Ай-Чин. Их окружают десятки людей. Мы привлекли целую толпу. Но я не уверен, что ее родители сдвинулись хоть на дюйм с тех пор, как мы пришли. Они просто стоят, глядя в землю, словно могут найти ее там, словно это место не хуже остальных.
Я сижу и смотрю на них дольше, чем стоит. Марджани подходит ко мне сзади.
– Это очень, очень грустно.
Мать Ай-Чин поднимает глаза, вытирает слезы и что-то смахивает с плеча мужа. Она вытаскивает носовой платок и передает ему. Он сморкается, не поднимая головы. Протягивает его обратно ей. Она засовывает его обратно в карман и поворачивается налево.
Она замечает, что я все еще смотрю на нее. Она немного улыбается мне и поднимает правую руку. Привет. Она опускает ее и снова отводит глаза. Ее дочь поздоровалась со мной точно так же.
17.
Дома. Вскоре после того, как я увидел родителей Ай-Чин, пошел дождь, один из типичных для Джорджии ливней, которые появляются среди ясного неба, выливают ведра воды на всех за десять минут, а затем так же быстро исчезают. Бдение рассыпалось. Из труб еще несколько дней будет вытекать вода.
Трэвис позвонил офицеру Андерсону, наткнувшись на автоответчик, а Марджани забрала его визитку и сказала, что сама позвонит ему на следующий день.
Я не могу перестать думать о родителях Ай-Чин. Они уехали вскоре после того, как я их увидел. Они выглядели уставшими, и немного растерянными, будто не понимают, что здесь делают и что все это вообще такое. Да и что бы я им сказал?
Я бесцельно листаю посты на Реддите и погружаюсь в свои мысли.
Это случилось как раз после того, как ПИЗометр сказал, что снаружи восхитительная погода. Она шла по тротуару. Она, наверное, шла на автобусную остановку. Всегда было странно, что она не ходила в наушниках. Все всегда ходят в наушниках.
Единственное, что примечательно, это что вокруг было не много людей. Обычно на улице не только она.
И она помахала мне.
Марджани подметает, прежде чем уложить меня в кровать, и я сонный, и усталый, и я не должен себя перегружать, когда я устал, но я все равно открываю свою электронную почту. Меня ожидает это:
От: Саутвью Драйв [email protected]
Кому: [email protected]
Тема: Здравствуй, друг.
Так. Так. Так
