Машина альфачей следует за нами. Периодически ловлю их в зеркало заднего вида. И паркуются они тоже недалеко от меня. Спасибо тебе за них, Чадов! Я чувствую себя человеком.

Медсестры в отделении зашиваются, я не могу найти, кому на полчасика пристроить Стёпу, чтобы сходить к пациенту. Нужен кто-то архи-ответственный.

Подхожу к нашей главной медсестре.

- Наталья Ивановна...

- Юленька, не могу! От него ж глаз не отвести, а у меня приемка лекарств, накладные...

- Так. Ладно.

Забрав папку с результатами анализов, за руку веду Степу с собой.

Поднимаюсь на этаж выше. В пролете прохожу мимо двери на пожарную лестницу.

Господи...

Лучше не вспоминать, что там на этой лестнице у нас с Чадовым было.

- А я тут утку поймал!

- Какую утку?

- Которую Чудо-Юдо лечить унес.

Символично. Я тут возможно тоже кое-кого поймала. И вот, веду сейчас за руку.

Свитер на груди Степы раздут спрятанной игрушкой. Наверное, той, что Чадов вчера ему вручил в коробочке.

Паркер, который не любит холод.

Только бы не встретиться с Чадовым!

А внутри всё ноет, заглушая голос разума - только бы увидеть... Мельком хотя бы... Прикоснуться взглядом! Чтобы он меня не заметил, а я на него посмотрела.

Разбередил душу...

Стукнув, захожу в ординаторскую нейрохирургии. Пусто...

Это Хасанов их гоняет, чтобы работали. У Роберта в ординаторской всегда тусуются врачи, чай-кофе, сплетни...

- Сейчас мы поиграем в одну игру, - Присаживаюсь перед Стёпой. - Ты сидишь так, как будто я тебя сюда приклеила. Хорошо?

- Чем? - с любопытством.

- Самым крутым и мощным клеем. Вот твои джинсы прилипли и нельзя их оторвать. Если ты не нарушишь правила игры, пока я не вернусь, то мы поедем с тобой в... - задумчиво поднимаю взгляд в потолок.

- В Мак! У нас в садике все ходили в Мак. А я нет.

Ой, гадость. Ну ладно. Один разочек, пока Роберта нет.

- Да! Мы поедем в Мак.

- Ура!!

- Но только, если ты не нарушишь правил игры.

- Не нарушу!

- Добрый день, - заходит Таисия.

- Привет! - поднимает глаза Стёпа.

Проходя мимо Стёпы, Таисия треплет его по волосам.

- И тебе привет, Степан Борисыч.

Давлюсь воздухом, в шоке распахивая глаза.

- Ой... Робертович, кажется, да? - исправляется она.

Часто и убедительно киваю, потеряв дар речи.

- Просто на Бориса Горыныча нашего очень похож, - машет она непринужденно рукой, наивно улыбаясь. - Вот и навеяло.

Они издеваются надо мной?!

Смотрю внимательно в глаза Таисии. Там все очень миролюбиво и добродушно.

- Шоколад можно тебе? Меня угостили хорошим... - достает коробочку.

- Немножко, - неровным голосом отвечаю я.

- Ты бабочку будешь, ракушку или гитару? - показывает ему отлитый в формочки шоколад.

- Гитару-гитару-гитару! - радостно прыгает на пятой точке Стёпа. - Я люблю гитару!

Забирает.

- И маме.

- Обязательно, - протягивает мне коробочку.

Беру себе бабочку.

- Спасибо!

Пациент - Бойко - в палате напротив. Мы идём к нему.

- Стёпа... - тихо напоминаю я. - В Маке очень много вкусных гадостей.

Хлопает в ладоши в предвкушении.

- А папе не скажем?

- Секретик... - киваю я.

Опрашиваю Бойко, изучая его анализы и эпикриз, клинический диагноз: основной, сопутствующий, осложнения... Уточняю всё у больного, переспрашиваю у него одно и то же. Сложно сконцентрироваться.

Одной половиной мозга, я все время со Стёпой. И постоянно смотрю в открытую дверь. Вдруг все-таки убежит?

Таисию вызывают куда-то, она отходит.

Неожиданно, из соседней палаты раздается хоровой женский визг! Истошный и отчаянный.

Я подскакиваю на ноги, выбегаю в коридор. Там, сталкиваясь, с Ириной Васильевной, старшей медсестрой отделения. Мы забегаем в соседнюю женскую палату.

Женщины разметались по углам, запрыгнув на кровати с ногами. Одна, выдергивает себе капельницу, глядя куда-то за дверь.

От адреналина кажется воздух загустел!

Повисает тишина...

В ней слышен какой-то монотонный тихий скрежет. Где-то сзади. Словно мышка…

Ирина переводит взгляд мне за спину, и я вижу, как его глаза увеличиваются от ужаса.

Громко втянув воздух, отскакиваю от двери, прячась за Ирину Васильевну.

За дверью мохнатый черный паук!

Огромный!

Скребётся в углу. Разворачивается и ползет в нашу сторону.

- А-а-а-а!

Палата взрывается новой какофонией визгов.

Мы с Ириной Васильевной участвуя в общей панике, отбегаем к дальней стене.

- В чем дело? - заглядывает Чадов.

На голове голубая цветастая бандана, в цвет синей униформе.

- Та-та-та-там! - дружно указываем мы все на паука, упершегося в ножку кровати и копошащегося в тени.

Борис озадаченно поднимает бровь, разглядывая эту мерзость.

И только после того, как он появился, я чувствую как приступ острой арахнофобии отступает. И... он же не настоящий! - вдруг замечаю я.

Чадов делает шаг к пауку, поднимает его.

- Спокойно, дамы, это игрушка.

Возмущенный гул.

- А Степаха где?.. - смотрит мне в глаза.

- А зачем тебе Стёпа? - лепечу я.

- Так это ж его, - взмахивает шевелящиеся пауком. - Я вчера дарил...

- Чадов!! - хватаюсь за горло. - Ты совсем с ума сошел?! Паук??

Оборачиваюсь к пациенткам.

- Извините нас, пожалуйста. Мы сейчас это унесем.

Стуча каблуками, выбегаю в коридор следом за Чадовым.

- Какое счастье, что Хасанов не видел этого ужаса! А если бы у кого-нибудь случился эпилептический припадок или сердечный приступ?! - шёпотом ору на Чадова. - Ты понимаешь, что делаешь?!

- Откуда я знал, что вы принесёте его сюда?

- Аа... То есть, если бы случился у меня дома, то нормально?!

У него такой взгляд, что кажется, сейчас я буду втрамбованна в стену и сладко изнасилованна. Я хорошо знаю этот взгляд...

Но слишком много посторонних глаз. Медсестры, пациенты выглядывают, пытаясь понять кто и почему кричал.

И взгляд его немного гаснет, он опускает его в пол.

- Степе отдашь? - протягивает.

- Эй! - отскакиваю подальше. - Не тыкай этим в меня.

- Ну ладно, посмотри, какой мягонький, - улыбается, протягивая опять на ладони.

Настороженно смотрю.

Паук и правда очень красиво сделан. Но в руки взять - нет, нет и нет! Стёпа расстроится, если не забрать... Он обожает пауков.

- Ладно... Сам ему верни, - стреляю страдающим взглядом на ординаторскую.

И захожу за Чадовым следом.

А Стёпы нет...

Там где я его посадила - его снятые джинсы. "Приклеены" к дивану, как договаривались. А его самого