На другой день, в указанное время, я и подполковник Святополк-Мирский пришли к генералу Алексееву, и он сразу сообщил: «Я говорил с атаманом по поводу формирования отряда из добровольцев в Новочеркасске и атаман боится, как бы формирование не вызвало неудовольствия в войсковом круге, а потому лучше поезжайте в Ставрополь и там начните ваше формирование (?). Ставрополь не казачий город и там вы будете вполне независимы. Вот вам письмо об этом к комиссару (?) города, и поезжайте немедленно». Тут меня охватила тревога – не хочет ли генерал Алексеев просто избавиться от нас, посылая к комиссару Керенского. Я решил выяснить это у генерала Каледина и ответил, что с первым же поездом выеду, но так как могут начать прибывать добровольцы, то я вернусь и попробую еще обратиться к генералу Каледину. Мой ответ, внушенный мне Богом, и могущий выяснить роль генерала Алексеева, очевидно, ему не понравился. В глубине моей души я начал подозревать, что разговор с атаманом генерал Алексеев передал мне не точно и что генералу Алексееву не улыбается оставаться на Дону и начинать здесь формирование, и зависеть от донского атамана.

Я и подполковник Святополк-Мирский к вечеру приехали в Ставрополь. Все шло удачно. Воинский начальник оказал нам полную поддержку, сказал, что имеет винтовок на целый полк, город предоставлял для казарм большое здание гимназии и обещал отпустить сто тысяч рублей на начало формирования. Тамошнему начальству уже достаточно успели надоесть бесчинствовавшие в городе запасные солдаты и дезертиры с Кавказского фронта, а наше формирование обещало внести в жизнь города и безопасность для жителей, и порядок.

Я был опять рад и продолжал верить в генерала Алексеева, но где-то уже начал копошиться червь сомнения, что генералу Алексееву неприятно наше пребывание в Новочеркасске.

Вернувшись на следующий день в Новочеркасск, я хотел идти прямо к генералу Каледину, но дисциплина взяла верх, да и генерал Алексеев был тут же в вагоне. А жаль, если бы я пошел раньше к генералу Каледину, то, может быть, у меня бы открылись глаза на предательскую роль генерала Алексеева и в Ставке против Императора, и теперь, и дело пошло бы совсем иначе.

Придя к генералу Алексееву, я ему доложил о полном успехе в Ставрополе, но неожиданно мой доклад встречен был довольно сухо. Генерал Алексеев, не дослушав до конца, сказал: «Обстоятельства за это время изменились, сегодня я был у генерала Каледина, который все выяснил, и он разрешает вам оставаться в Новочеркасске и здесь продолжать ваше дело (?) и вам не нужно идти к атаману, занятому большой работой» (?). Меня и подполковника Святополка-Мирского поразил сухой прием и почему генерал Алексеев говорит все так отвлеченно и подчеркивает «ваше дело, ваше формирование», как будто это дело не его и не каждого русского? Теперь я понимаю, что главная причина такого отношения была та, что при первом посещении, говоря о борьбе с большевиками, а потом и с немцами, я упомянул и о возвращении на престол Императора Николая ІІ, но тогда я еще был слеп. Подобное отношение генерала Алексеева к нам охладило наш пыл, и тут в первый раз пожалели, что дисциплина заставила нас обратиться к присутствующему старшему военному начальнику, то есть к генералу Алексееву, а не использовать его инкогнито в Новочеркасске и остаться в распоряжении только донского атамана генерала Каледина.

Не знаю причин и обстоятельств, заставивших генерала Алексеева не воспользоваться выгодной обстановкой для формирования добровольческой армии в Ставрополе, т. к. там он являлся полным хозяином, тогда как на Дону был только гостем, только терпим. Ставропольская губерния одна из самых богатых хлебом губерний в России. Город Ставрополь лежит несколько в стороне от главной артерии, связывающей Кавказ с центральной частью страны, и потому волна «товарищей», двигавшихся с Кавказского фронта, главной своей массой протекала бы мимо на Батайск – Ростов – Новочеркасск. Но, так или иначе, полученному распоряжению надо было подчиниться и оставаться в Новочеркасске.

Глава XII

Придя на Барочную в лазарет, я был приятно удивлен: там уже набралось 60 добровольцев и 4 молоденькие барышни в военной форме с золотыми погонами прапорщика, из женского батальона Бочкаревой. Впоследствии: княжна Черкасская была убита под ст. Морская, баронесса де Боде погибла во время 1-го Кубанского похода в конной атаке Буденного, и из двух сестер одна была убита также в 1-м походе, а вторая тяжело ранена. Все мои 15 офицеров вернулись с винтовками, а один с пулеметом. Тогда вооружаться было легко – продажная цена у солдат (товарищей) была – винтовка 3 рубля, пулемет 5 рублей, орудие без лошадей 10 рублей с лошадьми по торгу.

Прошло еще 2 дня, и нас уже набралось 120 человек. Эго была сила равная, по тогдашнему времени двум полкам (товарищей). Это я хорошо знал и решил действовать.

В предместье Новочеркасска на Хотунке, в казарме были расположены два запасных пехотных полка небольшого состава, которые буйствовали и бесчинствовали в городе, устраивали митинги, на которых произносились угрозы перерезать наехавшую в Новочеркасск золотопогонную сволочь, т. е. офицеров, грабили по ночам и довольно-таки надоели не только мне, но и донскому атаману, который не знал, как от них избавиться. Это меня беспокоило, и я решил их разогнать. Никому ничего не сказав, около часа ночи я поднял свою роту, растолковал людям задачу, приказал взять карандаши и бумагу и двинул свое войско в поход на казарму запасных (товарищей). В казарме все поголовно спали. Никаких дневальных, конечно, не было. К пирамидам с винтовками стали наши часовые и после этого стали будить запасных. Мои офицеры начали писать отпускные билеты, прикладывая к ним печать 1-го Георгиевского полка, которую я захватил с собой из Киева, и раздавать билеты запасным и объявили им, чтобы немедленно все убирались из города и ехали по своим домам, а если кто не уедет из города и будет захвачен патрулями, то будет патрулем тут же на месте расстрелян. К рассвету все было кончено. Запасные, забрав свои вещи, оставили казармы и разъехались. В Новочеркасске стало тихо. В награду нам осталось кроме так необходимых винтовок еще довольно большие запасы сахара и другого добра, найденные нами в одном из цейхгаузов.

К полудню я и Святополк-Мирский явились к генералу Алексееву и преподнесли ему мешочек сахару, которого уже в городе не имелось, и генерал пил чай с леденцами, что мы видели, вернувшись из Ставрополя. Я доложил генералу Алексееву о