Вот только что-то мне показалось в этом нарочито-басовитом голосе знакомым. Я сделала шаг в темноту, выйдя из-за спины Дьяра и поравнявшись с ним. Пристально всмотрелась во мрак кузни. Не видно было ни зги.

Напарник сделал еще шаг вперед, пытаясь разглядеть такого грозного, но стеснительного хозяина.

Рядом со мной, наполовину засунутый в горнило, лежал металлический прут. Один его конец был раскалён докрасна. Я сначала осторожно притронулась к той его части, что не покоилась в углях. Она оказалась теплой. Но не настолько, чтобы обжечь руку.

Я схватила железяку, ткнув ей во тьму, как фонарем. И в скупых отблесках мы увидели карлика, который ростом был чуть выше моего колена.

– Ты?! Я же тебя, гада мелкого, спасла в перевернувшемся дилижансе! – изумилась я.

И тут цверг на миг отвлекся от своего занятия – копошения в куче ноздреватых камней, сваленных в углу. Что самое удивительное, в последний раз его руки были словно вплавлены в камень. А ныне – свободны. И что-то явно крали.

– Меня пацан спас, а не девка! – сварливо отозвался карла и буркнул себе под нос, откидывая очередной камень: – Тоже не то. – И уже чуть громче добавил: – И вообще, пришли воровать – воруйте. И другим не мешайте. А то вон пса подняли. А я, между прочим, мимо него прошел так, что он ни одним усом не дернул!

– А еще клялся долг вернуть! – возмущенно протянула я. – Вот и вызволяй из беды! Потом тебя же и будут норовить угробить, – произнесла я, скорее памятуя о роженице, чем о карлике.

– Тиг, цверги вообще хозяева своему слову: хотят – дадут, хотят – заберут обратно. Даже клятву, – усмехнулся Дьяр.

На это заявление возмутился уже сам карла.

– Мздырь, что ты сказал? Да я от своих зароков никогда не бегал…

– А вот сейчас самое время, – отозвалась я. И тоном «нам капец» добавила: – Кузнец идет.

В нашу сторону неслись отлично видимые по темноте белые подштанники. Их величина наводила на мысль, что носитель оных был мужиком гренадерского размера. И встречаться с ним уж очень не хотелось.

– Тикаем! – за всех отозвался цверг.

Выяснение, кто тут честный вор, держащий свое слово, свернулось трубочкой.

Мы дружно, не сговариваясь и, главное, абсолютно тихо кинулись к забору. Со стороны двора, в отличие от улицы, его можно было перемахнуть благодаря стоявшей рядом с жердями кадке. Вот только была одна малость. Волкодав.

Пес, видя несущихся на него грабителей: одного – с молотом, другого – с булыжником в руке, – видимо, что-то почуял. Но уклониться от летящего на него, как камень из пращи, цверга не успел. Карла же, не сбавляя хода и не думая отклоняться от курса, просто взяв разбег, взлетел на голову пса, используя ее как трамплин, перемахнул на кадку, оттуда – на забор.

Дьяр же, подхватив меня, просто промчал мимо ошалевшего пса и буквально перекинул меня через частокол.

И уже на улице мы дали деру прочь из предместья.

Я первой начала задыхаться, стало опять мутить.

– Ты чё? – не понял цверг, глянув на меня.

– Эспумизан через плечо, – скривилась я, мечтая прилечь и сдохнуть под ближайшим кустиком.

– Совсем плохо? – уточнил Дьяр.

– Щас, отойду, и нормально будет, – мужественно соврала я.

– Отойду… – сварливо проворчал цверг. – Ты, девка, уточняй: отойду в мир иной или полегчает. Не ломай… енту, как ее интригу. – И уже другим, деловым тоном, чтобы расставить все точки над ё и окончательно убедиться, уточнил: – А как так получилось, что когда ты меня вытащила в том обозе перевернувшемся, то пацаном была? Да еще к лохматому бздырю прикована. Где он-то?

Я жестом «знакомьтесь – лохматый бздырь» указала на темного властелина. А потом, сглотнув, пояснила:

– Я был под личиной, – хмуро пояснил напарник и уже мне предложил: – Понести?

Представив, как меня будет трясти, ответила:

– Нет, сама…

И даже заверила, что у меня все хорошо. Только не упомянула, что понятия не имею, сколько я еще это «хорошо» выдержу. Но дойти до привала я таки дошла. Сама! А вот когда мы наконец дотопали, я с тяжким стоном упала под сень раскидистого клена.

Цверг же, неумолимо и бесперебойно излучавший деловитость, как атомный реактор – радиацию, поинтересовался:

– Ну что, расковываться, значится, будем? – И выразительно перекинул молот из руки в руку.

Я решила обозначить промежуток времени, через который буду готова. Он был хорош тем, что был длиной от пары минут до начала следующего ледникового периода и звучал кратко:

– Ща!

При этом подняла над головой кулак в жесте «Show must go on», звякнув цепью.

Мой напарник же был куда более практичен и задал насущный вопрос:

– И с чего ты, цверг, решил нам помочь?

Коротышка недовольно поджал губы.

– У цверга имя есть, между прочим. Молох, – буркнул он. И, проведя ладонью по лысоватой макушке, гордо вскинул голову и продолжил: – И я истинный, чистокровный подгорник. И мы, подгорники, в отличие от брехунов восточных гномов или луговых бирюков-дворфов, всегда, если дали, свое слово держим. К тому же лучше цверга с металлом никто не управится. Недаром же меня в камень, а не в железные кандалы заковали.

Я, какая ни была уставшая, нашла все же в себе силы удивиться. До этого думала, что стоявший передо мной полумерок и есть гном. А тут, оказывается, целое деление на группы или этносы – даже не знаю, как точно назвать – внутри одной расы… И, судя по всему, местные карлики могут дико обидеться, если я перепутаю одного с другим.

Эх, как же мало я все-таки знаю об этом мире. Катастрофически. Дьяр же, не подозревая о моих мыслях, продолжил разговор с Молохом:

– Да и нас, как ты видишь, не в железо. – Он звякнул кандалами.

– А-а-а, – глубокомысленно протянул цверг, приглядываясь к цепи. Подошел, пощупал, разве что на зуб звенья не попробовал. – Мьельх… Маги, значится. Ну что же, и его разобьем.

Вот только в голосе карлы уже не было такой уверенности. И кой черт или иной местный демон дернул меня задать вопрос:

– А в чем проблема?

– Ты разве не знаешь? – искренне изумимся Молох, словно я не знала очевидных вещей.

– Тиг, похоже, поймала проклятие забвения: почти ничего не помнит. Ни об этом мире, ни о себе, – пришел на выручку Дьяр. При этом так выразительно глянул в мою сторону, что мне срочно захотелось научиться свободно молчать на всех языках мира. – Она помнит только, как оказалась в тюрьме за кражу кошелька. Судя по всему, к той мошне и прилагалось чернословие, из-за которого ей отшибло память. А выглядела она как пацан, вот ее в мужскую камеру и определили.

Напарник почти не врал, он лишь предполагал: «похоже», «судя по всему»… И тем не обманывал цверга, просто давал ему информацию в нужном нам свете. Ведь откровенностью лучше не злоупотреблять, чтобы не провоцировать ближних на предательство. А Молох даже ближним не был. Скорее попутчиком. И за что-то он да попал на рудники?