Дамир

Перелёт кажется мучительно долгим, а неизвестность выматывающей. Большое желание придушить Шахима за его краткость и отказ обсуждать что-либо по телефону. Конспиратор хренов! Надеюсь, через несколько часов воссоединиться с моей семьёй. Ничего не пожалею, утоплю в крови всю Крайову, но верну детей и жену.

Шахим организовывает встречу и везёт на окраину в разбитое захолустье. Странное место для любителя шикарной жизни, что навевает подозрительные мысли. Парни напряжены, не выпускают оружие из рук, переговариваются шёпотом и всё больше знаками, стараясь не выдать нервозность при сопровождении и водителях.

Подъезжаем к полуразрушенному зданию с единственным фонарём над дверью, ведущей в подвал. Незаметно отстёгиваю кобуру, снимаю револьвер с предохранителя. Чтобы не задумал араб, малой кровью его люди не отделаются. Может зря я вычеркнул его из списка подозреваемых? Может поспешил довериться и принять лживую помощь?

— Расслабься Мир, — встречает в каменном мешке, залитом ярким светом, Шахим. — Место не самое комфортное, но зато надёжное и расположено ближе всего к нужному объекту.

— Скажи, что ты их нашёл, — с надеждой бросаюсь к нему. — Пообещай, что мы их сейчас вытащим.

— Не всё так просто, брат, — осаживает он. — Есть подозрения, но нет доказательств.

— В смысле? — свожу брови, сжимая кулаки.

— Один очень нехороший, но очень полезный в моих делах с травкой человек, шепнул по секрету о предстоящем через день закрытом аукционе, — понизив голос рассказывает Шахим. — Аукцион непростой, лотами выступают детишки, и попасть туда можно только по приглашениям, распространяемым в очень узком кругу. Таких аукционов проводится несколько по всему миру, и детей на них привозят с улиц, тех, кто бродяжничает. Нижней планки возраста нет, но обычно младше шести лет товар не выставляют, о здесь… Фаруха заинтересовали два лота девятимесячная девочка и четырёхлетний пацан. Оба чистые, без заболеваний, сопровождающих жизнь на улице, и странное условие — совместный выкуп запрещён.

— Это точно Кирка с Глебом, — щемит в груди от новостей. — Сердцем чувствую. Надо срочно отправляться за ними.

— Опять торопишься, брат. Спешка знаешь, где нужна? — осаживает. — У меня есть приглашение на два лица, приблизительный адрес мероприятия, указывающий район, и примерная дата. Всё остальное будет сообщено сообщением за два часа до начала. Данных, где держат детей нет, и, если мы сейчас сорвёмся и начнём прочёсывать весь город, спугнём организаторов и потеряем единственную зацепку.

— Надо раздобыть планы всех зданий в районе и продумать пути доступа для бойцов, — отключаю эмоции и перехожу на мыслительный уровень.

— Уже раздобыл, — довольно лыбится Шахим, потирая бороду.

Из недвижимого фонда района отсеиваем многоквартирные дома, мелкие магазины шаговой доступности и образовательные учреждения. Ни возможности, на планировки этих зданий не потянут предполагаемые условия. Больше всего подходит казино, клуб для извращенцев и кинотеатр, но ещё два здания могут с натяжкой сойти.

Изучаем их все, расставляя бойцов и рассчитывая огнестрельную мощь и количество тротила. Спать некогда, каждую минуту ждём координаты и время, отшлифовывая порядок действий, чтобы отскакивал от зубов. Таблица умножения, вдолбленная в школе, отдыхает. Мои бойцы с закрытыми глазами пройдут насквозь представленным по планам здания, не пропустив ни одну ступень и дверь.

— Поддержка будет? — интересуюсь, дабы знать последствия.

— Нет. Здесь нас не любят, — огорчает араб. — Делаем дело и в самолёт. Кота за яйца тянуть будет некогда.

К ночи следующего дня получаем сообщение. Как и подозревали, для аукциона выбрано казино — крепость снаружи и настоящий улей внутри. Множество вип-комнат, окружающих в два этажа основной зал, запутанные переплетения коридоров и технических помещений, шесть запасных выходов и собственная охрана, больше похожая на маленькую армию, полный запрет на внос оружия и предметов связи.

— Оттуда проблематично подать сигнал для начала операции, — тру подбородок, заросший многодневной щетиной. При малышке брился каждый день, боясь повредить её нежную кожу, а теперь совсем себя запустил, забыл, когда последний раз мылся.

— Шумоизоляция должна быть на высоте, — соглашается Шахим.

— Можно пронести брелок от машины и надеяться, что пройдёт сигнал на взрывное устройство, — выдвигаю предложение.

— Хочешь ехать с взрывным устройством под жопой? — с опаской интересуется друг.

— Готов везти его хоть в самой заднице, — отмахиваюсь. — Поторопись. Через час надо быть на месте.

В час пятьдесят въезжаем на территорию, а в два проходим в зал, надев предварительно маски. Конфиденциальность мероприятия на высоте, как и охрана. Снимать глухие маски, закрывающие половину лица, запрещено, как и говорить. Для озвучивания цены на столах лежат планшеты, а для сигнала официантам карточки меню. Полумрак смягчает обстановку, скрывая в тени вооружённых мужчин и обволакивая лёгким маревом тела покупателей.

— Держи себя в руках, Мир, — даёт последние напутствия Шахим. — Не забывай, мы должны увидеть обоих детей, и только после взрывать автомобиль.

— А если это не они? — не могу скрыть дрожи в голосе.

— Тогда покупаем кого-нибудь и тихо уходим, — настаивает он.

Музыка затихает, раздаётся гонг и прожектора бьют по сцене, огороженной защитным стеклом. Началось, и я весь собираюсь. Потными ладонями нервно мну пульт, пряча руку под стол, не спуская глаз с возвышения, на которое выводят отмытых и разодетых детей. Всех мальчиков облачили в белые рубашки, чёрные бабочки и короткие шорты, а девочек в обтягивающие платья, не скрывающие детскую худобу.

Хоть все здесь в масках, но я каждой клеточкой чувствую их скользкие взгляды, наполненные похотью. Становится противно, вплоть до тошноты. Такое не укладывается в голове, а если учесть, что у большинства есть семьи и свои дети, вертится вполне резонный вопрос: как их ещё носит земля?

— Лот номер семь, — звучит механический голос. — Хорошенькая девочка, красавица. Маленькая, но очень перспективная. Стартовая цена сто тысяч.

Дальше я ничего не слышу, потому что на центр сцены выносят мою дочь. Заплаканное личико, спавшие щёчки, страх в глазах. Вцепилась ручками в суку, держащую её на руках, и пытается отвернуться. До меня доносятся отдельные звуки, погружённые в толстый слой ваты. Кто-то чмокает в восхищении, кто-то рьяно бьёт пальцами по экрану планшета.

— Двести тысяч… Пятьсот… Восемьсот пятьдесят…

Сбоку Шахим набивает цену и шипит мне, предостерегая от поспешных действий.

— Миллион двести… Миллион двести раз, миллион двести два, миллион двести три, — и друг довольный откидывается на спинку.