всего личного состава по тревоге — в общем-то, рядовое событие в жизни каждого военнослужащего. Нас это тоже коснулось, несмотря на то, что учебный центр напрямую подчинялся КГБ СССР.

В два часа ночи завыла сирена воздушной тревоги. Вспыхнули мощные прожектора, их лучи устремились в небо. Несмотря на то, что самих средств ПВО в «Чернобыле-2» не было, в близлежащих районах их хватало. Тот же ЗРК С-75 «Волхов», например. Интересно, чем закончилась та история с похищением «УАЗа» подполковника Кошкина? Наверняка провели разбирательство, по окончании которого отцу Юльки прилетел какой-нибудь выговор.

У нас задача была простая — получить оружие и боеприпасы, аптечки, комплекты химзащиты и радиопротекторы. Последние, кстати, еще ни разу толком не пригодились. По крайней мере, так сказал Озеров. Но я-то знал, что в Союзе аварии на ядерных объектах уже случались и йодсодержащие препараты входили в перечень медикаментов, употребляемых в подобных случаях. Стабильный йод не дает поглощать щитовидной железе радиоактивный йод, тем самым защищая ее от радиационного поражения. А давно известно, что именно «щитовидка» — орган, который страдает в первую очередь.

Подразделение «Барьер» построилось возле казармы в полном составе, все справились на «отлично». И это неудивительно — каждый из нас уже успел отслужить по полгода-году, поэтому знал, что, как и когда делать. Корнеев это дело сразу просек, а потому не стал давать дополнительные вводные.

Просто стояли и смотрели по сторонам. Антенны, в свете прожекторов выглядели красиво и даже завораживающе. По характерному звуку я различил, что где-то неподалеку летала пара реактивных самолетов. Наверняка с какого-нибудь близлежащего аэродрома, может быть, даже с «Овруча».

Все мероприятие длилось часа два, затем дали отбой.

Обратно в кровати мы легли почти в половину четвертого. Едва закрыл глаза, так почти сразу погрузился в сон. И в очередной раз мне приснилось то, что я считал «посланием свыше».

Я сидел на краю пруда-охладителя, прямо передо мной простиралась территория атомной станции. В воде отражались огни — территория АЭС была прекрасно освещена. Время года теплое, дул легкий ветерок.

Я даже не удивился, в голове уже было осознание того, что сейчас двадцать шестое апреля восемьдесят шестого. Я опустил голову вниз и увидел пару удилищ, лески от которых уходили в темную воду. На ногах резиновые сапоги, на плечи накинута плащ-палатка. Внизу плавал частично погруженный в воду садок, внутри которого что-то блестело. Ага, значит теперь я рыбак?

Рядом со мной, на складном стуле стояла кружка с чем-то дымящимся и большой термос. Сбоку лежал надкусанный бутерброд с докторской колбасой.

Было абсолютно тихо, только со стороны энергоблока раздавался мерный производственный шум. Где-то выла какая-то ночная птица, громко стрекотал одинокий сверчок.

Подняв голову, я зафиксировал взгляд на четвертом энергоблоке — вот он, передо мной. Расстояние до него примерно метров триста-четыреста. Огромная вентиляционная труба «ВТ-2» казалось, нависла над крышей энергоблока.

Я уже знал, что произойдет дальше — вновь стану свидетелем того, как мирный атом выходит из-под контроля человека.

На левой руке у меня были электронные часы, знакомой японской фирмы «CASIO» с резиновым ремешком. Ничего себе рыбак, с импортными часами… Надо же. На узком табло я различил время: «01.22». До взрыва осталось меньше минуты.

Вздохнув, и поднявшись на ноги, я подошел ближе к воде, поднял удочки и отбросил их в сторону. Пойманную рыбу из садка выпустил обратно в пруд — все равно этот улов есть уже никто не будет. Да и тело, в котором я оказался в качестве наблюдателя, вряд ли сегодня вернется домой. А если и так, долго ли оно проживет?

Насколько я знал, «МСЧ-126» двадцать шестого и двадцать седьмого апреля будет буквально забита пациентами с признаками острой лучевой болезни. Может, где-то среди них и окажется этот рыбак.

Я внутренне собрался, снова посмотрел на часы. Время пошло на секунды.

Хоть я и готовился, все равно отшатнулся от разверзшейся передо мной страшной картины. Весь корпус четвертого энергоблока вздрогнул, местами частично пропала электроэнергия. А уже через секунду, с оглушительным грохотом крыша огромного здания взлетела на воздух, окутанная пламенем невероятного цвета. Да что там цвета… Полыхало всеми цветами радуги, но все равно преобладали багрово-голубые и фиолетовые оттенки. Вверх, в ночное небо взметнулся почти километровый столб пламени, насыщенный плавящимися радиоактивными частицами. Меня обдало упругой горячей волной уже отравленного воздуха, отчего я упал на спину. Открытый термос упал на меня, ошпарив горячим напитком…

Проснулся я внезапно. Просто открыл глаза и увидел белый потолок нашей казармы. Я весь покрылся холодным потом, сон как рукой сняло. Некоторое время переваривал увиденное, затем отмахнулся. Если бы это произошло в первый раз, я бы вообще спать не смог бы, а так…

Интересно, к чему меня посещают эти сновидения, причем снова и снова и на одну и ту же тематику будущей катастрофы? Зачем и почему?

Осмотрелся по сторонам. Все сослуживцы в полупустом кубрике мирно спали. Бодрствовала только половина суточного наряда. Зевнув и отмахнувшись от тяжелых мыслей, я повернулся на бок и попытался заснуть. Но буквально через минуту дневальный на тумбочке громко заорал:

— Взво-од! Подъем! — вещал сержант Горчаков. — Строимся на центральном проходе, для следования на утреннюю зарядку!

— Да твою же… — недовольно выдохнул я, с досадой ударив кулаком свою подушку. Затем отшвырнул ее, сам рывком встал и принялся натягивать на себя военную форму.

После сытного завтрака на площадку перед казармой прибыл желтый автобус «ПАЗ». За лобовым стеклом, рядом с водителем красовалась картонка с надписью «Служебный на ЧАЭС», а одного взгляда на водителя хватило чтобы понять — тот, как и я, тоже не выспался.

Я вообще заметил за собой, что стал невольно подмечать такие малозаметные вещи, как привычки, особенности поведения. Раньше как-то не замечал, а сейчас это происходило на автомате. Медленно, но верно, обучение давало результаты.

Помимо нашей группы из семи человек, в транспорт загрузился еще и старший лейтенант Корнеев, а за ним пара гражданских преподавателей.

Сегодня, двадцать третье июня — тот самый день, когда нас первый раз отправляли на Чернобыльскую атомную электростанцию. Черт возьми, сколько же я ждал, чтобы этот момент наконец-то произошел?!

Все было официально.

Мы въехали на территорию через главный контрольно-пропускной пункт, располагающийся перед прудом охладителем. Сразу справа располагался машинный зал первого энергоблока. Его длина была около восьмисот метров, насколько я помню. В самом конце, где располагались седьмой и восьмой турбогенераторы, справа размещался четвертый энергоблок. Именно на нем сейчас работал мой отец.

Но автобус вдруг остановился, зачем-то развернулся и выехав обратно, встал