Где та женщина, которая родила ему? Не знаю, отчего мысль об этом показалась мне ужасно неприятной, от нее стало колоть в груди.

Мне нужна была Азиза, моя служанка. Я наконец-то узнала ее имя… Она единственная, кто нормально относился ко мне и не смотрел на меня с нескрываемой ненавистью. По крайней мере мне так казалось, или я ничего не понимаю в людях.

Я нашла ее на кухне, она ставила на поднос персиковый морс и сладости, наверняка, отнесет той женщине с черными глазами и выражением лица, как у жуткой черной вороны. Она пугала меня и насторожила еще там впервые за столом, когда я ее увидела, то ужаснулась. Есть люди, похожие внешне на смерть, или если бы сама смерть обратилась в человека, то выглядела бы, как эта женщина с седыми волосами, сухим худым лицом и надменным, злым взглядом. Я с ней ни разу не говорила, и желания говорить не испытывала. Родственница самого черта. Кто она? Мать? Я бы могла в это поверить, в то, что жуткая старуха является близкой родственницей моего палача. Ощущение, что в этом доме слишком много тайн, становилось все сильнее и не покидало меня ни на минуту. И если я хочу выжить, я должна начинать узнавать – что именно происходит здесь…

Азиза заметила меня и несколько раз обернулась на дверь.

– Что госпожа здесь делает? Господа не спускаются на кухню… только слуги.

– Я искала тебя. Скажи… в доме живут две девочки… одна из них сегодня упала в воду. Кто они? Это дочери Ахмада?

Азиза побледнела и снова осмотрелась на дверь. Потом поманила меня пальцем подальше к окну.

– Да, это дочери Ахмада…

– От матери Рамиля? – дрожащим голосом спросила я.

– Нет, у Ахмада была еще одна жена, и она родила ему дочерей. Мать Рамиля умереть задолго до этого. Болеть и потом умереть. Но это нельзя говорить. Запрещено. Никто не обсуждать, иначе хозяин будет злой.

Азиза говорила шепотом и постоянно смотрела на дверь.

– А где она сейчас? Мать девочек?

– Она умерла после их рождения…

– О боже! Осложнения после родов?

– Нет… она повеситься на балконе. Ее найти рано утром на окне снаружи дома. Это я только тебе говорить, а ты молчать, иначе Азиза будет битая. Азиза не хочет наказания.

Я отшатнулась, приложив руки ко рту. Все, что она говорила, звучало так ужасно, что у меня мурашки бежали по коже и хотелось бежать без оглядки из этого жуткого дома.

– Мара была троюродной сестрой господин. Ее выдать замуж, когда ей исполнится двадцать. Тетя Самида хотеть этот брак, потому что отец Мара ее двоюродный брат завещать часть этого дома дочери. Она хотеть жену для эмира из семьи, чтоб все осталось внутри. Так положено. Господин быть вдовцом уже много лет. Мара быть немного не в себе и хотеть умереть еще беременной. Никто не знать почему. Приняла таблетки, еле спасли. Девочки родиться без глаз.

– Как без глаз? Я видела у них глаза!

– Как сказать? Я не помнить правильно. А вот. Слепые. Жена сойти с ума и пытаться задушить детей в колыбели, а потом… Господин ненавидеть за это Мара. Очень ненавидеть. Сослать ее в пристройки. Там она и умереть. К девочкам подходить нельзя. Всем запрещено. Господин очень их любить, выхаживать, защищать. Каких только имам не привозить, все напрасно. Молитвы не помогают. Ты к девочкам не ходить, иначе он злиться. Так злиться, что может сделать болеть. У них свои слуги, няньки. Он менять их постоянно, чтоб никто не привыкал и не втираться в доверие. Здесь свои порядки. Ты должна их соблюдать.

Стало еще страшнее, ненависть поднялась еще выше, на еще одну ступень вместе с пониманием, что он довел вторую жену до смерти, как и первую… И меня доведет. Все вокруг него умирают, потому что он страшнее и чернее самого дьявола. Он и та тетка Самида… Не мать, но почти как мать.

– Кто такая Самида?

– Родная сестра отец господина Ахмад. Старшая сестра. Когда всю семью убить… она забрать маленького господин и увезти сюда. Она растить Ахмад, а потом Рамиль и девочки. Самида – хозяин этого дом. Ее все слушаются и боятся. Все уважать. Даже Ахмад…

– Это… та женщина с черными глазами и белыми волосами?

– Да. Это Самида.

– Где ее семья?

– У нее нет семьи. Ее муж умер, а сын погибнуть в утробе. Больше она замуж не выходить и растить сына брата.

– Есть еще женщины…

– Племянница Ахмад и другие дальние родственницы.

Вдалеке послышались шаги, и Азиза испугалась, отшатнулась от окна, потом посмотрела на меня растерянным взглядом.

– Кто-то идти. Тебя не должны здесь видеть. Спрячься там!

Указала на дверь кладовки, и я быстро зашла за нее, стараясь перестать тяжело дышать и не думать обо всем, что узнала. Какие кошмары творятся в этом доме.

Самида

Она смотрела на себя в зеркало и наносила кончиками пальцев увлажняющий крем на лоб и щеки. Несмотря на возраст и худобу Самида выглядела намного младше своих шестидесяти пяти. Но возраст прятался в ее темных оливковых глазах и в скорбных складках у рта.

Горе часто оставляет печать на лицах тех, кого метит своим черным крылом. Оно, как кружевная вуаль, вроде и просвечивается, оставляя видимыми прежние черты, но в то же время прячет их под прозрачной дымкой былых страданий.

Ей доложили о том, что произошло с ребенком, но она даже не вышла из комнаты. Не потому что не любила малышку, напротив, Самида обожала своих внучек… Да, внучек, потому что Ахмад был ей роднее сына и ближе кого бы то ни было в этом доме, а его дети были и ее детьми. Все, кто родились и принадлежат к семье Ибн Беев.

Если Аллах не дал ей самой счастья материнства, он послал ей детей родного и обожаемого брата Ибрагима. Младшего всего лишь на год брата, которого она оплакивала много лет, носила по нему траур… Но только по нему. Мать Ахмада ей никогда не нравилась. Брат женился не на той, кого им выбрал отец. Он привел в дом чужую. Ибн Беи должны жениться только внутри своей общины, только так все, что принадлежит им, никогда не станет добычей чужаков, но Ибрагим нарушил это правило.

Ревность ослепила Самиду… Потому что теперь между ней и ее обожаемым Ибрагимом появилась другая. Молодая, сочная, пухленькая, с глазами, как у испуганной газели, черными кудрявыми