Все, хватит, — я отстранилась. Эти слова были сказаны больше самой себе, чем Никите. Но он понял мое состояние и не давил. Он так хорошо меня чувствовал, что это раздражало невыносимо. Хотелось найти хоть один изъян и не получалось.

Как только я немного пришла в себя, выпила воды. Никита поставил передо мной стаканчик с кофе, а рядом положил булочку.

— Ешь, — отрывисто произнес парень и сел на другой диван. А мне и легче стало, если честно. Я не боялась его присутствия рядом, но, как озабоченная нимфоманка, думала о крепком теле, гладкой коже и вспоминала секс на кухне. А должна думать о сыне и молиться, чтобы все обошлось.

— Спасибо, — проговорила, уже отпивая крепкий бодрящий напиток и распечатывая булку. Желудок напомнил радостным урчание, что он очень рад, что его решили покормить.

Позавтракав, я взглянула на часы на телефоне. По моим прикидкам, мы тут уже около сорока минут. Не успела я положить аппарат в сумку, как телефон завибрировал у меня в руке, а на экране появилось имя "Даша".

— Да, — я устало поздоровалась с подругой.

— Что с голосом? — Даша сразу поняла, что что-то не так.

— Валерка руку утром сильно порезал, мы в больнице. Не знаю, насколько серьезно. Идет операция, — рассказала без подробностей все утренние новости.

Дверь в комнату открылась, и на пороге появился мужчина, довольно взрослый, если не сказать пожилой.

— Потом перезвоню, врач пришел, — я быстро нажимаю сброс, не дожидаясь ответа подруги.

Вскакиваю и порывисто делаю пару шагов к врачу. Никита встает с дивана и подходит, встает позади меня.

— Здравствуйте, — врач окинул взглядом Никиту, меня и снова Никиту. Почему-то я ждала какой-то едкой фразы или осуждения во взгляде врача, но там лишь блестели искорки любопытства и живого интереса.

— Обеспокоенную мать сразу выдает испуг во взгляде, — мужчина снял висящую на одном ухе маску и открыто мне улыбнулся. — Хочу сразу вас успокоить: с парнишкой все в порядке. Он держался молодцом. Руку зашили, но какое-то время ему надо поберечь себя. Пальцы пока не будут функционировать или очень плохо, но пусть не старается ими что-то делать. Чтобы все восстановилось, нужно время. Но сегодня ему нужно побыть у нас хотя бы до вечера. А лучше, конечно, остаться на ночь — доктор говорил, а я чувствовала, как испуганное сердце успокаивается и дыхание нормализуется. С Валерой все в порядке, это самое главное, что я уловила из слов мужчины.

— Я могу его увидеть? — я хотела лично во всем убедиться.

— Да, конечно. Но вы должны убедить сына остаться переночевать в клинике под наблюдением врачей. Он много крови потерял, — обратился ко мне доктор, а я растерянно уставилась на него. Что значит убедить? Он что, не согласен?

–— Он что, против? — озвучила свой растерянный вопрос.

— Да, рвется домой. Говорит, у него срочные дела и он не может здесь оставаться, — разводит руками мужчина, будто извиняется.

— Я сейчас же поговорю с ним, — я настроена решительно. Это что у него там за дела такие, что он не может в больнице ночь провести? Подхватываю рюкзак с вещами сына и направляюсь за доктором. То, что это не муниципальная больница чувствуется буквально во всем. Я будто в гостиницу попала, а не больницу. И палата ничем не уступает номеру в каком-нибудь бюджетном санатории. Даже телевизор на стене висит. Мой сын сидит на кровати, рядом медсестра. И по обрывку разговора понятно: Валера убеждает девушку, что ему надо срочно идти.

— Привет, сынок, ты как? — я роняю рюкзак на стул, а сама бросаюсь к сыну. Обнимаю его и заглядываю в бледное лицо. — Болит? — указываю взглядом в сторону забинтованной руки.

— Нет, все нормально. Мы когда домой? — мой парнишка улыбается, изображая беззаботность. Будто это не его сейчас, чуть ли не час зашивали.

— Завтра. Сегодня надо под присмотром врачей остаться в клинике, а завтра, если все будет хорошо, то я тебя заберу, — внимательно слежу за реакцией сына, и всплеск эмоций не заставил себя долго ждать.

— Мам, я не могу, мне надо домой сегодня! — всполошился сын.

— Но зачем? — я хочу услышать внятный ответ, чтобы понять важность этой причины.

— Мам, надо. Просто поверь мне, это очень важно для меня, — настаивает Валера, а я продолжаю скептически на него смотреть.

— "Надо" — это не причина. Ты серьезно порезался. это не царапина, — возмущенно тычу пальцем в пострадавшую руку. — Это правая рука. Связки, сухожилия срастутся неверно и все. Ты инвалид, который не сможет рукой владеть нормально, — я возмущенно подбоченилась. — Что может быть важнее твоего здоровья? — боковым зрением замечаю, что врач, взяв под руку Никиту и кивнув медсестре, покидает палату. Понимаю, что с точки зрения тактичность он прав. Но я все же хотела от него поддержки в этом вопросе. — Сын, скажи, что может быть важнее, чем твое здоровье? — напираю я с вопросом на сына.

— Девушка, — тихо отвечает мой ребенок, который и не ребенок-то уже вовсе. — Мы договорились встретиться, я не могу ее подвести, — еле слышно произносит сын. Я, как сдувшийся шарик, опускаю плечи и сажусь рядом с ним на больничную койку.

— Которая в гостях у тебя была? — от моего вопроса Валера вскидывается с оскорбленными взглядом. Но понимает, что это самый обычный вопрос и кивает. — Позвони, предупреди. Это довольно серьезная причина, чтобы отменить встречу, — я перебираю варианты. Боюсь сказать что-то, что может обесценить чувства моего сына к этой загадочной девушке. Но и разрешать ему рваться на встречу в ущерб своему здоровью ради девчонки, которая, может, и не серьезно ко всему относиться, тоже не намерена.

— Я ж без телефона, мам, — Валера с надеждой смотрит на меня, а я с лицом фокусника беру рюкзак со стула и извлекают из него Валеркин гаджет.

— Спасибо! — сын радостно бросается мне на шею. Для материнского сердца это как бальзам на душу. Я чуть не прослезилась от трогательности момента, но быстро взяла себя в руки.

Не заметила,