Исторически энтомологи использовали пенисы насекомых как ключевые признаки для описания видов и их различий – как правило, они сохраняли, изучали и иллюстрировали органы самцов, игнорируя самок. При препарировании насекомых в момент спаривания они часто выполняли процедуру «очистки» – фактически смывали репродуктивный тракт самки, чтобы получше рассмотреть ее другие части. Это журналист и биолог Эмили Уиллингхэм выяснила во время работы в 2020 году над книгой «Фаллическое заблуждение»[158].

Уиллингхэм знала из основного учебного курса по биологии, что мужчины лучше изучены. «Но я не осознавала, насколько [женский репродуктивный тракт] был сознательно, откровенно сброшен со счетов», – говорит она. Она понимала, что это не только предвзято, но и ненаучно. Гениталии – структуры, которые влияют друг на друга, танцуют вместе на протяжении поколений. «Это две крайне тесно связанные структуры, которые отвечают в числе прочего за размножение, а следовательно, связаны и со здоровьем, – объясняет она. – Как могла наука упустить из виду что-то настолько очевидное?»[159]

Сегодня такие исследователи, как Бреннан, подтверждают, что влагалище может иметь разнообразные формы и более сложно устроено, чем принято считать. Влагалища вовсе не пассивны, а зачастую играют активную роль, решая, впускать ли захватчиков, что делать со спермой и помогать ли самцу в его стремлении к оплодотворению. Бреннан, изучая дельфинов и змей, альпак и летучих мышей, наконец-то открывает то, что она называет «копулятивным черным ящиком» женских гениталий. По ее мнению, вагина – удивительный орган: «В ней столько желез, мышц, коллагена, она постоянно меняется и неустанно борется с патогенами… Это удивительная структура».

Пока она одна из немногих ученых, посвятивших себя исследованиям этой территории. «Это упражнение одновременно на испытание чувств радости и разочарования: каждый раз, когда я попадаю в другую систему и бросаюсь искать ответ на вопрос, почему вагины такие, как есть, я в итоге понимаю, что это никому неизвестно, – объясняет она. – И мне придется продолжать прокладывать свой путь, чтобы впервые ответить на эти вопросы».

Но прежде, чем перейти к этому, стоит сделать передышку и вернуться к пенисам.

* * *

В 2005 году поиски пенисов привели Бреннан в Университет Шеффилда, широко раскинувшийся в английской сельской местности кампус, вокруг которого – сплошные поля. Осознав, что «в наших знаниях об этой важной области строения птиц есть огромная дыра», Бреннан направила свое постдокторское исследование на изучение эволюции пенисов у птиц. Искусству препарирования гениталий птиц она училась у доктора Тима Биркхеда, орнитолога-эволюциониста, исследующего вопросы конкуренции сперматозоидов. Сначала она вскрывала перепелов и зябликов, у которых практически отсутствовали внешние гениталии. Потом вскрыла селезня с соседней фермы и ахнула.

Пенис у тинаму был тонким, как спагетти. Этот же оказался толстым и массивным. «Ничего себе, – подумала она. – Стоп, а куда эта штука помещается?»

Кажется, никто не знал ответа. Проблема заключалась в том, что распространенная техника вскрытия птиц была почти полностью рассчитана на самцов[160]. Когда исследователям приходилось вскрывать самку утки, они разрезали тушку по бокам влагалища, чтобы добраться до каналов (крипт) стенок яйцевода, где хранятся сперматозоиды, нарушая их истинную анатомию. Остальное они, не исследовав, выбрасывали. Когда она поинтересовалась у Биркхеда, как выглядят внутренности самки утки, тот предположил, что так же, как и у любой другой птицы: простая трубка.

Но Бреннан понимала, что такой сложный и необычный пенис никак не мог развиться сам по себе. Если он представляет собой длинный штопор, то влагалище должно быть не менее сложной структурой.

Для начала нужно было найти женских особей. Бреннан и ее муж купили на одной из окрестных ферм двух пекинских уток, которых она без церемоний тут же умертвила на стоге сена[161]. Вместо того чтобы разрезать репродуктивный тракт по бокам, она начала снимать ткани, слой за слоем. Исследовательница трудилась над влагалищем, осторожно снимая слои соединительной ткани вокруг него, «как будто разворачивая подарок», как описывала она сама. В конце концов перед ней предстала сложная форма: извилистая, похожая на лабиринт, с тупиками и тайниками. Но внутри оказалось кое-что еще более странное: ее спирали закручивались в противоположном направлении от спиралей самца.

Когда она показала это Биркхеду, оба не могли поверить своим глазам. Ничего подобного им еще не доводилось видеть. Может, это случайность? Но во время препарирования второй утки обнаружилось то же. Тогда Биркхед позвонил во Францию своему коллеге, мировому эксперту по репродуктивной анатомии уток, чтобы поинтересоваться, знал ли тот об этих структурах. Он не знал. Коллега тут же отправился исследовать одну из своих самок и сообщил то же: «необычное влагалище».

«Весь секрет заключался в препарировании, – объясняют Биркхед и Бреннан[162]. – Мешочки были связаны с влагалищной стенкой плотной соединительной тканью, которая вдобавок скрывала спираль. Именно поэтому при поверхностном осмотре как мешочки, так и спираль были незаметны. Осторожно пробираясь через соединительную ткань, мы смогли раскрыть один из самых необычных секретов анатомии самки утки».

Казалось, самки соответствовали самцам, и наоборот. Но было не похоже, что влагалище развилось для того, чтобы вмещать пенис. Скорее оно развилось для того, чтобы избегать его. «Я никак не могла понять этого. Просто не могла», – вспоминает Бреннан. Она сохранила части органа в банках с формальдегидом и дни напролет крутила их, пытаясь понять, чем можно объяснить такое сложное строение.

Тогда она задумалась о конфликте. Ей было известно, что утиное спаривание бывает очень жестоким. Утки, как правило, образуют пару как минимум на сезон. Но другие самцы, затаившись, готовы домогаться любой самки и залезать на нее, даже если у нее уже есть пара, – «пример изнасилования на практике», как мог бы сказать Дарвин. Это часто приводит к жестокой борьбе, в которой самцы калечат самку или даже топят ее. У некоторых видов до 40 % спариваний происходит по принуждению. Принято считать, что причина в противоречивых целях полов: селезень хочет произвести на свет как можно больше потомства, а самка желает сама выбрать отца для своих детей. Иногда самцы пытаются преодолеть сопротивление самки силой.

Бреннан подозревала, что эта история конфликта могла также повлиять на формирование гениталий. «Здесь оставалось только воскликнуть: “Черт побери!” – признается она. – Если это действительно так, то это безумие». Она обратилась к ученым из Северной и Южной Америки, чтобы собрать больше материала для исследования. Одним из них был Кевин Мак-Крэкен, генетик из Университета Аляски, который во время прогулки в непогоду случайно обнаружил самый длинный из известных птичьих фаллосов у аргентинской савки, который достигал невероятных 43 см[163]. Ученый предположил, что, возможно, самец реагирует на предпочтения самки. Но знаете что? Он просто не удосужился исследовать ее.

Он радостно отреагировал на звонок Бреннан: он был более