Генка продолжил распределять рабов, ну а я двинулся в цех. Сил, если честно, не было вообще. Только и думал о том, как бы хорошо свалиться и поспать — пусть бы и даже на голой фанере.

Ассоль сделала максимально суровый вид, словно видит меня впервые. Постаралась сделать, по крайней мере. Телескопической дубинкой она приглашающе указала на место у стола.

— Работаем только в перчатках, — начала она. — Руду обрабатываем строго над контейнером, чтобы все сыпалось только в него. Кристаллы оставляем нетронутыми, не счищаем. Ими занимаются уже в другом месте. Тут задача — отделить от руды, не разрушая их структуру. Случается так, что кристаллы все равно случайно задеваются и крошатся. Тогда уже их крупицы нужно выискивать в контейнере и перетаскивать туда же, куда и целые — в отдельный контейнер.

Процесс даже показался интересным. Хоть работа и стоячая, но и столы высокие, на них можно слегка прислониться. Это уже не тупой физический труд, где из тебя выжимают все соки — работа больше на мелкую моторику. Главное — правильно зафиксировать зубило, а затем бить по его тыльной части молотком. Руду можно зажимать в тисках, тогда удары по зубилу совершать еще проще.

Поначалу я неверно рассчитывал силу, инструменты часто соскальзывали. Ассоль по возможности поправляла меня:

— Осторожнее. — Она перехватила мою руку с молотком, другой рукой взялась за мою на руку с зубилом и изменила угол наклона. — Давай.

Через несколько ударов руда откололась неровной кромкой, за ней засиял красным кристалл.

— Стой! — дернулась девушка, опасаясь, что я рубану и по нему, но я вовремя остановился. — Вот такие сложные участки не трогай. Их потом уже извлекут другим способом.

В целом, процесс походил на чистку яйца с той разницей, что здешняя скорлупа была разной толщины, с наростами и бугорками, а вместо белка — хрупкие магические кристаллы, которые от случайного удара лезвия зубила крошатся и вспыхивают. Потом, конечно, слегка затухают, и это осложняет их поиск среди каменной пыли.

Другие рабы выполняли процесс быстрее и точнее. Оно и понятно — руки натренированы, глаз наметан. А для меня каждая новая глыба становилась сюрпризом, непохожим на предыдущие.

Пару раз Ассоль еще инстинктивно хваталась за мои руки, надеясь не допустить ошибку. Как правило, волнения были беспочвенными, но ее прикосновениям я был не против и даже в какой-то момент подумал этим пользоваться. Увы, девушке пришлось отвлечься, ей стало не до меня: то ее звал один из бугаев, то Генка. Бандиты много суетились — очень похоже, что намечался сабантуй в честь успешной стрелки. Или просто потому, что братья Медведевы посетили столицу.

Надо же, уже начал запоминать их клановую иерархию. Интуитивно понимал, что Шрам — такой же винтик общей системы, как и прочие. Тем не менее, поводов его уважать у меня не возникло даже после похвалы. Только настоящие отморозки будут держать людей в рабстве, и как я понимаю, здешняя точка отнюдь не единственная. Байки про кирпичные заводы могли так и остаться байками, но даже здесь условия мало чем радовали. Рабов подсаживали на паленый спирт, промывали мозги через менталистов, в том числе давая установку на доносительство и покорность.

Я понял, что мне не нравилось в Лебедеве и остальных. Они, возможно, остались неглупыми и даже интеллигентными людьми, но внутри перегорели. Увязли в трясине болотца подобно Нео из Матрицы. Быть может, бунтари здесь просто не выживают. Что ж, в таком случае пришло время своим примером доказать обратное.

Но сначала — обкашлять план с Ассоль, в идеале даже обзавестись оружием. Еще как оказалось, камеры в тоннеле все же стоят — на входах. Но и это не осложняет возможность побега так, как мое нынешнее состояние. Голова раскалывалась, со лба текло. Отчасти потому, что в тоннеле действительно было душно, отчасти — потому что со мной что-то происходило. Не сомневаюсь, что стоит сунуть мне градусник, и ниже тридцати восьми не покажет.

Вчера остался без ужина, завтрак пропустил, пока был на стрелке. Выходит, я уже больше суток ничего не ел. Желудок уже даже как будто привык, перестал ныть и напоминать о голоде. Я вообще мало что чувствовал — кроме холода, который испускали кристаллы. Подобно мясу из морозилки их хотелось приложить ко лбу, чтобы хоть немного остыть. И с каждой новой обрабатываемой глыбой это желание становилось все более навязчивым…

Пока не случилось нечто необъяснимое. Когда я устанавливал на верстаке очередную породу руды, то резко почувствовал сильный холод в ладони, которой ее придерживал. Стало настолько холодно, что руку я одернул — а руда одернулась вместе с рукой. Она прилипла — и не к перчатке, а прямо к ладони. Помогая второй рукой, я все-таки отодрал руку и обнаружил, что перчатки не осталось. Она буквально прожглась насквозь в тех местах, где я касался руды…

И не просто руды, а чистого кристалла. Как такое возможно?! Минуту назад глыба ни с одной стороны не показывала света кристаллов, а теперь целая грань светилась чистым голубоватым цветом. Покрывавший ее камень исчез, словно его и не было! Это как полить водой покрывшийся пылью предмет: пыль исчезает, остается чистый материал. Вот так и тут.

Не сразу понял, что со второй перчаткой повторилось все то же самое. Ткань исчезла, порода прилипла к руке.

— Что такое? — Ассоль заметила неладное еще издали, а когда приблизилась, я пытался совладать с кристаллом, отдирая его то от одной, то от другой ладони.

В итоге справился. Перчатки, правда, уже были негодны, а от моих рук шел пар.

— Очуметь, что за чертовщина… — испуганно пробормотала Ассоль, отступая на шаг назад. — Ты кто такой?

Удивилась не одна она. Соседние работяги теперь тоже обратили внимание, хотя самый странный момент не застали. Теперь я просто стоял, разглядывая прожженные перчатки. Похоже, Ассоль тоже заметила их внимание и сразу же взяла себя в руки.

— Осторожнее! — сказала она, но в ее взгляде и движениях чувствовалась неуверенность.

Все же она нашла силы приблизиться. Посмотрела на лежащий на столе кристалл. Две его стороны хоть и были неровными, но выглядели очень чисто. Ни одна из обработанных мною глыб не получалась столь идеально очищенной — какие-то мелкие каменные фрагменты всегда оставались.

Ассоль молча сунула мне новые перчатки. Проследила, чтобы я надел их.

— Стой! — прикрикнула она. — Этот не трогай.

Она достала телескопическую дубинку и осторожно сдвинула руду в угол контейнера.