Мужик обиделся и пошел дальше, пробурчав себе под нос, а еще справедливость для всех.

Я обернулся.

— Э, мужик, стой! Ты английский знаешь?

— Я, между прочим, ИнЯз закончил! — покосив глаза, молвило неопрятное тело.

Я достал из кармана десятку и протянул мужчинке.

— На, опохмелись, англоязычный.

Мужик почти вырвал деньги из моей руки:

— Спасибо, брат!

— Да не брат ты мне! — смеялся я.

Я прошел стекляшку и, уже пинками отбивая снег, поравнялся с домом, где жила моя старая подружка, которая вышла замуж за пограничника и уехала куда-то защищать с ним священные рубежи.

Встретил товарища, который жил в этом же доме.

Товарищ, поинтересовавшись откуда я гребу, захотел приобрести на новогодний стол с десяток батончиков. Договорившись о времени и цене сделки, мы разошлись. «Попер бизнес, — подумал я, — надо было у усатого еще ящик прикупить.»

Затащив домой груз, я увидел маму, которая собиралась на работу.

— Прибыл?

— Угу, все привез и даже больше, передай своим родителям, что они еще мне должны за моральный ущерб.

Приняв душ, я попасся в холодильнике и залег спать. Я проспал весь день и не слышал, как мама пришла с работы.

— Вставай, пойдем ужинать, — позвала она из кухни.

Я сполз с кровати и пошел есть. Раздался резкий телефонный звонок. Мама пошла отвечать.

— Ма, меня нет, если что.

Мама взяла трубку.

— Это тебя, девушка! — закрывая рукой трубку, прошептала мама.

Я замахал руками.

— Ма, ну, нет меня!

— У нее английский акцент!!! — с расширенными глазами сообщила мать.

— А, ну, тогда — дома.

Я взял у мамы трубку, и чтобы постебаться над родительницей, сказал в трубку:

— Yes, I am listening to you. (Да, я вас слушаю).

У Ма расширились глаза.

— Ты где был, что стал по-английски разговаривать?! — закричала она, не обращая внимания на то, что я разговариваю.

— Ма, завербовали! Дай поговорить!

В трубку что-то тараторила Линда.

— Так, Линда, остановись! Давай сначала!

Тут Ма:

— Какая еще Линда?!

— Ма, дай поговорить! Я тебе потом все расскажу!

И Линда начала:

— Послушай, я никого в вашем городе, кроме тебя, не знаю из местных. Меня попросили помочь группе канадских фермеров, которые прибыли в Алма-Ату с миссией раздать семена овощей, экологически чистых. Они каким-то образом оказались в горах, надо их оттуда забрать и перевезти в гостиницу.

— Когда?

— Срочно! Сейчас, не откладывая, иначе замёрзнут! А с ними 5 детей!

— Линда, у меня нет машины, как мне помочь?

— Я позвонила председателю партии зелёных, он выслал машину, но я одна боюсь. Дай свой адрес, я за тобой приеду!

Я дал Линде адрес. А сам остался сидеть на телефонной тумбочке, серии «Додж» из Румынского гарнитура, которые заселяли если не половину, то точно четверть всех Алма-Атинских квартир.

Какие, на хрен, канадцы, с экологически чистыми семенами?! Вроде, у нас тоже не грязные.

Какие горы? Как они могли там оказаться с пятью детьми, и какого с ними дети?

Председатель партии зелёных… А что, у нас уже многопартийная система, и даже есть партия зелёных?!

Вопросов было больше, чем нужно, и очень странных вопросов.

Ну да, надо одеться, а то сейчас приедет.

— Куда собрался, и что за Линда?! — выскочила из-за угла Ма.

— Ма, да сам не понял, потом расскажу, но мне надо уйти ненадолго.

Я заранее вышел во двор, чтобы избежать лишних вопросов Ма, так как у меня у самого на них пока не было ответов.

Во двор ввалился военный УАЗ «буханка», с переднего сиденья выскочила Линда.

— Садись, по дороге все расскажу!

Я стоял как, вкопанный. Ночь, микры, «буханка», американка? Картина ниппель.

Я ловко прыгнул в машину, так как я отслужил в армии на такой же «буханке» медиком, но в армии она называлась «таблеткой». Водила рванул со второй скорости.

— Странная, однако, машина у зелёных, — сказал я в воздух.

Тут затараторила Линда.

— Понимаешь, это очень специфичные люди, надо их поселить в самую дешёвую гостиницу. Они очень специфичные и у них нет денег.

— Вот тебе раз, а кто будет платить за гостиницу?

— Зелёные выделили немного денег, но очень немного. Они еще будут в Алма-Ате четыре дня, а потом их надо отправить на поезде в Москву.

— Линда, ты с ума сошла, на поезде в Москву три дня пути. Язык не знают, денег нет. Как они доедут?

Мы ехали по проспекту Абая, и свернули на проспект Ленина вверх, потом водитель резко повернул влево, и мы оказались в частном секторе под горой Кок-Тюбе, виляя по переулкам, вдоль покосившихся штакетников, убогих домишек, соседствующих с более солидными собратьями. Улочки переплетаясь змейками, продвигаясь ближе к горе. Фонари тускло горели, хоровой собачий лай глушил даже рокот мотора УАЗа. Мы подъехали к убогому домишке, из окошек которого шёл тусклый свет. Я, как заправский десантник, выскочил из машины, рисуясь перед Линдой, подал ей руку, и мы вошли в хатку.

Резкий запах ударил в нос, в углу комнаты стояла дровяная печь, в открытую топку женщина в непонятной одежде закидывала мокрые ветки. Кучка грязных детишек разного возраста уставились на нас, волосы у детей были немытые и слипшиеся, одежда была летняя, грязная и явно импортная, дранные куртки и пальто были уже явно с нашего плеча, видно, кто-то поделился из соотечественников. В центре стоял мужчина лет тридцати с рыжей бородой, длинные волосы были перехвачены резинкой, на нем была надета солдатская шинель с красными погонами, на которых жёлтыми буквами СА. Глаза у него были прозрачные. Мужик стоял и улыбался Линде. С другого угла выскочила вторая женщина схватила меня за руку и начала трясти. «And Justice for all! And Justice for all» — повторила она раз десять. Я посмотрел на Линду в надежде, что хоть она меня спасет. Она начала долгие переговоры с хиппи. Я тем временем вышел во двор и закурил, прокручивая в голове название гостиниц. Алатау, тут недалеко; Казахстан, Алма-Ата, Достык, Отрар — куда на хрен примут таких гостей?!

Мысленно убедившись, что дело бесполезное, я зашел в хатку, коммуна хиппи уже собирала пожитки. Я отозвал Линду в сторонку.

— Послушай, это не Америка, ни в одной гостинице города, даже самой дешёвой, такую завшивленную компанию на порог не пустят, не смотря на то, что они граждане Канады. Куда мы их денем?

— Ты понимаешь, что мы их оставить тут тоже не можем, у них нет дров, в доме нет мебели, дети.

Черт возьми, а она права наплыло мне в голову.

— Выход?

— Может, к тебе