Повсюду эта первая истина бытия как φύσις – в различных вариантах – остается в игре: «природное» в смысле вещественного при этом остается только какой-то формой ближайшего следующего онынешнивания-осовременивания-в-настоящем, оно не есть метафизически решающее, а воспринимает свою роль из бытийной сущности φύσις.

18. «Пра-бытие» как «слово»

Пра-бытие – вырождается в метафизике, в конце концов, в какое-то затертое, пустое слово, которое уже едва-едва может выразить уже недействительное отделение мысли от всего действительного – отделение в лишенное влияния-воздействия и в недействительное, которое извещает о полном захирении способности к не-предметному представлению.

Пра-бытие – обретает в мышлении, связанном с историей пра-бытия, уникальный ранг основного слова бездонного-безосновного умалчивания; сокрытая в нем словесная формула (то, что в Вот-Тут-бытии и как Вот-Тут-бытие может быть положена основа сущности истины и установлено-заложено Между разрешения спора понимающим противничанием простейших и решительнейших ответствований-возражений) – это перелом, посредством которого всякое суще-бытующее от-падает перед бездной безосновности, которая единственно возвращает суще-бытующему пра-бытие и человеку – определенность в адресованности-призванности к пра-бытию.

Пра-бытие – с точки зрения метафизики – безразличный пустой звук, в свете же истории пра-бытия – это утихомиривающая любую бурю тишина епредрасчислимых выборов.

Слово как таковое принадлежит в сущности к разрешению спора понимающим ответствованием-противничанием, и его следует знать только как принадлежное со-батию-с-бытием.

19. Бытие

В первом начале: восхождение (φύσις), разворачивающее себя (открывающее) начало сущения.

В конце этого начала: последняя дымка улетучивающейся-испаряющейся реальности в «жизни, превозмогающая-пересиливающая себя махинативность как рас-силивание-развертывание силы.

В другом начале: со-бытие-с-бытием, борьба ответствования-распротивления и спора как просвет без-дно-основы Между.

Восход и со-бытие приходят в спор-дискуссию-в-совместном установлении-общении истории пра-бытия.

Восход становится – безосновно в его несокрытости и прикровении – рас-сущивающе-постоянной при-чиной и условием и безусловным, наконец, катающейся в себе самой туда и обратно «жизнью».

Со-бытие-с-бытием есть основа как без-дно-основа просвета, разворачивающая себя в борьбе рас-противления-встречи бога и человека с споре между землей и миром.

20. «Конечность» пра-бытия

Выражение «конечность» было выбрано в рамках некоторого неизбежного предполагаемого якобы историческим понимания и для дискредитации доныне задававшихся вопросов. Это «слово» было подвержено многим ложным толкованиям; можно подумать о различении «относительного» (кантовского) и «абсолютного» идеализма. Можно притянуть заодно христианское представление сотворенности всего «суще-бытующего» – и можно в то же время стать жертвой западни диалектики, придя к намерению «поразмыслить» о том, что введение понятия «конечное» всегда уже наводит и на мысль о бесконечном. Здесь везде «конечное» берется в смысле ограниченного, а именно ограничения суще-бытующим; «конечность» мыслится метафизически.

«Конечность» пра-бытия, однако, подразумевает нечто полностью иное: без-основность Между, к которой Нет-ное никоим образом не принадлежит как недостача и граница, но принадлежит как отличительная черта; «конечность» пра-бытия – если она вообще мыслится в сравнении с иным как нечто, более высокое по статусу – мыслится не связанной с бесконечностью бытия, но связывается с бесконечностью и, т. е., необусловленностью суще-бытующего; что призвано выражать следующее: с приоритетом сущее-бытующего по отношению к бытию – таким образом, что оно низводится до приложения-дополнения. «Конечность» пра-бытия – это уже перегруженное-переполненное выражение, которое, будучи понятым, весьма превратным образом, было вынуждено направить постижение смысла на то, чтобы не мыслить себе какую-то «зависимость» пра-бытия от суще-бытующего и уж подавно не мыслить себе какую-то ограниченность представления бытия, а мыслить уникальность-единственность безосновности-бездны пра-бытия как со-бытия.

«Конечность» Вот-Тут-Бытия, однако, – настоятельное вникание в пребывание в просвете разрешения спора понимающим ответствованием-противничанием – есть существенное следствие его существенного со-бытования-в-событии посредством пра-бытия. Исторически можно – но не без опаски, которая никогда не будет привнесена в достаточной мере – указать на эту конечность Вот-Тут-Бытия посредством привязки бытия-человеком к суще-бытующему как таковому. Но такое указывание никогда не есть вы-раз-мысливание сущения самого пра-бытия, для какового вы-раз-мысливания описание пра-бытия через отличительный признак конечности с самого начала остается излишним и только мешающим.

Попытка, которая предпринимается в произведении «Кант и проблема метафизики»[26] – которая состоит в том, чтобы на «историческом» пути прояснить совершенно другое начало истории бытия и сделать ее понятной, с неизбежностью была обречена на неудачу; она привела к попытке исторически уравнять изначальное мышление [c современным Канту] и по существу уничтожить его. Последствием этого стало странное и примечательное положение: на одной стороне оказывается «Бытие и время»[27] – как продолжение и дополнение «Критики чистого разума» и ее «Антропологии» – они толкуются и, тем самым, исторически высчитываются – калькулируются и делаются безразличными-бесстрастны; на другой стороне – изложение Канта – осуждается как одностороннее и насильственное, осуществляемое с натяжкой. Сообразно же «историческому» «эффекту» – если смотреть с точки зрения истории бытия, – оно, конечно, не имеет никакого веса – не удалось ни прояснения «Бытия и времени», ни изложения «Критики чистого разума».

Конечно, тот, кто способен мыслить, исходя из знания вопроса о бытии, тот постигнет иное, а не остановится на «историческом эффекте». То, что желает высказать и обозначить ключевое слово «конечность», не есть «качество» бытия и Вот-Тут-бытия, которое можно представить в готовом виде, а есть несообразный заголовок-наименование для того, что более всего достойно вопрошания и вызывающего сомнения – из всего, что только может скрываться за понятием «достойное вопрощания».

По Канту, бытие всегда есть сущебытность в смысле предметности предмета. Однако «предметность» сама не есть никакой предмет и – как непредметное – есть только некоторое существенное следствие пра-бытия – так, что оно, исходя из такого следствия, никогда не могло бы вы-раз-мыслиться в своем основополагающем-характере. «Метафизика» никогда не могла бы быть в состоянии преодолеть самое-себя. Ей требуется, как первая история первоначала пра-бытия, некоторое иное начало, которое оно в то же время включает – вводит в свою историческую истину.

21. Словесная формула мышления, связанного с историей пра-бытия

Она звучит так: пра-бытие бытийствует, суще-бытующее не бытийствует. Лишь с большим трудом и медленно мы преодолеваем предрассудок всей и всяческой метафизики, заключающийся в том, что суще-бытующее есть «то, что единственно есть» и может «быть», то, что единственно бытийствует и может бытийствовать. Это «есть, бытийствует» и это «бытийствовать» происходит при этом всякий раз из того суждения, которое гласит, что нечто «есть» вообще, «бытийствует» вообще (предстает и наличествует), что Таковое всегда и «есть» так-то и так-то (наличествует и противостоит нам). Как бы прирожденное суще-бытующее «есть» обозначает бытие в смысле постоянного при-сутствия. Неставимость под вопрос этого «есть» – чтобы не вызывать никакого сопротивления всякий раз – определяется-мерится через определение всех и всяческих образов бытия, через управление ими и их видоизменение (например, «модальности»). Бытие как «номен-имя» обычного-расхожего «есть» раскрывает