— Это мыло, — указывает на один из стоящих на раковине дозаторов, — а это крем, указывает на второй. — Это мое полотенце, а это мамино, — продолжает ребенок, а я едва сдерживаю смех от того, насколько серьезно она все это выдает. — Можешь взять мое, — разрешает наконец, а я уже готов взорваться хохотом, глядя на маленького командира.

Ох, девочка, а ведь ты же однажды вырастишь, не завидую я тому, кто в тебя влюбится, ох не завидую.

— А теперь мне можно помыть руки? — произношу, задержав дыхание и уговаривая себя не ржать.

— Мой, — разрешает кроха и спускается с подставки, пропуская меня.

Если, покидая кухню, я буквально звенел от скопившегося в теле напряжения, то теперь готов просто сложиться пополам от скручивающего изнутри, рвущегося наружу, взрывного хохота.

Спешно включаю холодную воду, мою руки, после чего наклоняюсь и ополаскиваю лицо, тщетно пытаясь успокоиться. Не помню, когда в последний раз меня разрывало от смеха настолько, что становилось больно дышать, и ловлю себя на мысли, что мне нравится эта девчушка, она мне действительно нравится.

Закончив с водными процедурами и стараясь дышать глубоко и часто, беру маленькое розовое полотенце с белыми свинками, и уткнувшись в него лицом, начинаю ржать.

Правда, брать себя в руки приходится быстро. Повесив полотенце, уже собираюсь развернуться и выйти из ванной, как слышу все тот же командный тон:

— Крем, — напоминает малышка, а мне не остается ничего, кроме как выдавить из дозатора немного густоватой белой субстанции и намазать ею руки.

В нос ударяет тот самый фруктовый запах, что исходил от Александровны и я невольно вспоминаю, какой горячей, какой невероятной она может быть.

Не надо было об этом вспоминать, ох не надо.

— Так, командирша, пошли собирать подарок.

Кладу ладонь на плечо девчушки и осторожно развернув ее, подталкиваю к двери. Катя не сопротивляется, кажется, только этого она и ждала, пулей вылетев из ванной, малявка мчится в сторону свой спальни, а я снова улыбаюсь.

Я за весь год столько лыбу не давил, сколько за последние полчаса.

И это охренеть как приятно.

Вхожу в детскую практически следом за ребенком, подавляя в себе желание вернуться и заглянуть в кухню, где оставил раскрасневшуюся, расслабленную и просто нереально красивую после двух оргазмов, Ксюшу.

Катя тем временем возвращается к коробке с кукольным домиком, садится рядом с ней и тянет маленькие ручки к торчащему наружу содержимому.

— Тяжело, — вздохнув, заключает малышка, попытавшись вынуть из коробки какую-то деревянную хрень.

Подхожу ближе, сажусь рядом с ребенком, тяну коробку к себе, и под восторженный детский взгляд достаю составные части будущего домика, который еще только предстоит собрать.

И здесь бы еще не опозориться, потому что, положа руку на сердце, я ни разу не шарю, как эта хрень должна работать.

Это я, конечно, погорячился, когда выбирал.

И как-то погано становится на душе, потому что одно дело просто облажаться и совсем другое облажаться, расстроив ребенка.

С умной рожей достаю последнюю деталь и на дне коробки нахожу инструкцию. И то ли я тупой, то ли тот, кто инструкцию создавал, но так ничего и не разобрав, не придумываю ничего лучше, чем обратиться к великой, могучей, а главное, всезнающей паутине.

Пока ищу хоть какое-то подобие нормальной видео-инструкции по сборке этого чуда, краем глаза посматриваю на ребенка, слава богам, она и не замечает моей несостоятельности в этом, очень серьезном, надо сказать вопросе.

Абсолютно меня игнорируя, малявка рассматривает части будущего, дай Бог я его соберу, дома.

Нет, ну на край наберу Белого, он точно сообразит, руки у нас растут из разных мест, однако.

Спустя пять минут усердного поиска, наконец нахожу человека, который сумел собрать это чудо производства.

— Ну что, будем собирать?

— А я не знаю как.

«Я тоже»

— Будем смотреть кино и разбираться, да? — улыбаюсь счастливому ребенку, пока та резво кивает.

К моему собственному удивлению, дело идет быстро, малявка оказывается не только бойкой, но и очень сообразительной, чем увеличивает мои шансы не облажаться и предстать во всей красе, рыцарь епт, на минималках. У нас уходит больше двух часов, чтобы превратить груду непонятных деталей в огромный, вполне себе шикарный дом. И только закончив и разместив по «этажам» игрушечную мебель, выдыхаю окончательно, и смотрю на счастливую кроху рядом. Честное слово, ни разу в жизни я еще не потел так, как сегодня, но, кажется, доверие малявки я заслужил.

И пока я мысленно себя расхваливаю, потому что сегодня можно, мужик сказал — мужик сделала, самолюбование никто не отменял, ребенок встает и топает к небольшому шкафчику у стены, откуда достает двух кукол, но обратно, отчего-то, идти не решается, стоит, смотрит на меня неуверенно, словно разрешения спрашивая.

И с чего бы?

— Ты чего? Давай неси сюда своих красоток, — подбадриваю малышку и она, явно выдохнув, уверено топает ко мне, и протягивает мне двух блондинистых кукол.

— А ты теперь всегда будешь приходить? — спрашивает неожиданно, пока я, очень стараясь не оторвать одной из кукол ноги, сажаю ее на диван.

И вот как-то я совершенно не ожидал такого вопроса от малявки, второй раз в жизни меня встречающей, и еще меньше ожидал увидеть бесконечную надежду во взгляде, отчего мне не по себе становится. Нет, не потому что я чего-то испугался и внезапно передумал брать на себя вполне ощутимую такую ответственность, просто вопрос этот стал для меня полной неожиданностью. Разве бывает так, чтобы дети так быстро привязывались?

Ответить на вопрос, правда, не успеваю, тихий всхлип, донесшийся со стороны, привлекает мое внимание.

Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом со стоящей в дверях Ксюшей. Прикрыв ладонью рот, она смотрит на меня с какой-то вселенской обречённостью во взгляде и качает головой, явно недовольная происходящим.

А я… я отчего-то злюсь, потому что опять мы возвращаемся к тому, с чего начали. И снова это недоверие, приводящее меня в состояние неконтролируемого раздражения.

— Мамочка, — звонкий голос приводит меня в чувства, охлаждая разгоряченный до предела мозг. — Смотри, что мы собрали, — радостно продолжает звенеть малявка и я успокаиваюсь. — Красиво, да?

— Очень, Катюш, очень красиво, — дрожащим голосом отвечает Александровна, с опаской глядя на дочь, но та состояния матери не замечает, продолжает газелью скакать по комнате. — Но давай мы сначала покушаем, а потом поиграем, да?

— Но я же только недавно кушала, — насупившись выдает ребенок.

— Ну во-первых, ты не доела, а во-вторых нужно поесть горячее.