за пять дней до выступления Гитлера, встретившись с французским министром иностранных дел Фланденом, Иден отказался дать какие-либо заверения, что Англия выполнит свои обязательства по Локарнскому договору [31].

Так мемуары Идена, материалы из работ Колвина и Робертсона воссоздают неприглядную картину действий правительства Болдуина и лично министра иностранных дел накануне 7 марта 1936 г.

Следует отметить, что позицию Лондона никак нельзя объяснить недостатком сил и средств для решительною отпора агрессору, на что ссылаются некоторые буржуазные авторы. По данным английских историков, Франция и ее союзники Польша и Чехословакия, даже без Англии, имели в 1935 году не менее 90 дивизий, а Германия — лишь 36, да и то неполного состава. И не случайно сам Гитлер оценивал 7 марта 1936 г. как огромный риск, игру ва-банк. «Мы вошли в Рейнскую зону с горсткой батальонов, — заявил он в 1939 году Шушнигу. — В то время я рисковал всем» [32].

Нельзя не учитывать и позицию Советского Союза, который через своих послов в Париже и Лондоне заявил о полной поддержке возможных действий Франции и Англии. 17 марта 1936 г. соответствующее заявление было сделано публично народным комиссаром иностранных дел СССР М. М. Литвиновым на сессии совета Лиги наций в Лондоне [33]. Это говорит о том, что многочисленные высказывания буржуазных авторов об «упущенном шансе» лишены всяких оснований. Если Англия и Франция бездействовали, если Гитлер мог торжествовать, то произошло это главным образом потому, что «миротворны» панически боялись краха нацистского режима, за которым, как они считали, последует «коммунистическая революция» в Германии. Для них Гитлер был прежде всего оплотом против большевизма. Доказательства этому в большом количестве содержатся у Т. Джонса. 8 марта 1936 г., в день, когда Болдуину было передано предложение «кливденцев», в дневнике Джонса появилась запись о его беседе с А. Тойнби, тогда только что вернувшимся из Германии. Тойнби, писал Джонс, после встречи с Гитлером был «уверен в его (Гитлера. — Г. Р.) искреннем желании мира в Европе, тесной дружбы с Англией… и оппозиции большевизму». 4 апреля Джонс встретился с Риббентропом, который «также охвачен страхом перед большевизмом, как и Гитлер… Риббентроп за мир (с Англией. — Г. Р.). 15 апреля снова беседовал в «Карлтон-отеле» с Риббентропом, уверен, что он не хочет войны на Западе. Они (Риббентроп, Гитлер. — Г. Р.) разделяют страх в отношении России. Коммунизм является врагом, которому Германия не может противостоять одна, без помощи Великобритании». 15 мая, получив приглашение, Джонс вылетел в Берлин, где через два дня состоялась его встреча с Гитлером, который «убеждал в значении союза с Англией и огромном желании встретиться с мистером Болдуином». Вернувшись в Лондон, Джонс 22 мая обсуждал с премьером возможность организации встречи с Гитлером. При этом намечались «уступки» Германии за счет Австрии и Чехословакии; Джонс рекомендовал премьеру не выступать «в защиту Австрии» от аншлюса и помочь Берлину в вопросе «плоти и крови» — «защите» судетских немцев в Чехословакии. Главный пункт предложений Джонса заключался в организации поездки Галифакса в Берлин и встречи Болдуина с Гитлером [34].

Так идеолог «миротворцев», их закулисный организатор наметил программу, которая почти полностью была выполнена, правда не Болдуином, а Чемберленом.

Как бы ни старались некоторые буржуазные исследователи оправдать позицию, занятую правительством Болдуина в марте 1936 года, дневники Т. Джонса, наряду с фактами, приводимыми другими авторами, не оставляют сомнений, что в ее основе лежали профашистские и антисоветские идеи. «Гитлер мог сколько угодно давать волю своей мании величия и мечтать о мировом господстве, — справедливо подчеркивает Палм Датт, — он никогда не мог бы сделать что-нибудь для осуществления своих планов без прямого потворства и помощи со стороны Англии и Франции. Ликвидация Версальского договора и перевооружение Германии были обдуманной политикой лидеров британского империализма, поддерживаемой и их трусливыми французскими коллегами, которые также находились во власти антикоммунистического угара» [35].

Английская политика «невмешательства» и версии реакционных историков.

Летом 1936 года обстановка в Европе накалилась. 18 июля испанские фашисты подняли мятеж против республиканского правительства; в Испании вспыхнула гражданская война. Бурные события 1936–1939 годов привлекли к этой стране внимание мирового общественного мнения.

Политика «невмешательства», которую провозгласили Англия и Франция, ее происхождение и цели, характер конфликта в Испании, позиции держав в связи с мим — эти вопросы до сих пор активно обсуждаются историками и мемуаристами Англии, причем нередко на них даются не только противоречивые, но и прямо противоположные ответы.

В 1936–1939 годах общественное мнение Англии, профсоюзы, консервативная и особенно лейбористская партия оказались расколотыми по коренному вопросу: как следует относиться к национально-революционной войне испанского народа против сил внутреннего и международного фашизма.

Полемика, развивавшаяся вокруг испанских событий, сразу же нашла свое отражение в печати. В первых работах, написанных журналистами Англии в конце 1936 года, поднимался вопрос о нейтралитете Англии, который помог бы сохранить «британские интересы» в Средиземноморье. Так, X. Геннес и Т. Репард считали, что «невмешательство» лучше всего обеспечит звенья британской империи «вне зависимости от того, какая сторона выиграет». «Великобритания заинтересована в любой гражданской войне в Испании, — делал вывод Г. Блют, — лишь в одном — не допускать, чтобы другие державы получили выгоды в результате переворота и утвердились на испанской территории… Поэтому единственно возможный для нее и Франции курс… состоит в том, чтобы настаивать на подлинном невмешательстве и выводе итальянской армии из Испании. Это очень важно, ибо итальянская агрессия, возможно, установит прецедент косвенного нападения, наиболее опасного для британской империи». О своей поддержке политики, провозглашенной Лондоном и Парижем, заявлял в 1938 году Р. Сетон-Уотсон [36]. Авторов этих высказываний интересовали не столько судьбы Испанской республики и народа, сколько «британские интересы».

И лишь немногие не скрывали своего смятения. Э. Монро в работе, финансировавшейся «фондом Рокфеллера», писала: «Победа крайне левых (в Испании. — Г. Р.) вызовет недовольство в Великобритании, ибо она увеличит коммунистические тенденции во Франции. Но поскольку экспансионистские державы открыто помогают генералу Франко, победа крайне правых представляет еще большую опасность». И все же Монро никакого выхода кроме «невмешательства» не видела [37].

Более определенные суждения по вопросам, с которыми столкнулись правящие крути Великобритании в связи с событиями в Испании, содержатся во втором полутоме ежегодника «Обзор международных событий, 1937». Его авторы, А. Тойнби и Ф. Боултер, выступают с профашистских позиций, почти не стремясь их замаскировать. Учитывая тесную связь Тойнби, института международных отношений, выпускавшего ежегодники, с Форин оффисом, можно считать, что точка зрения авторов не отличалась от официальной. Прежде всего в книге протаскивается мысль о том, что Советский Союз якобы был замешан в подготовке «коммунистической революции» в Испании, которая должна