Шрифт:
Закладка:
Кто травит Станкевича? Не те ли, кому так сильно была не по душе его роль в выносе за пределы центра Москвы «козлобородого палача в длинной кавалерийской шинели», как когда-то назвал их кумира Валентин Катаев?
Кто травит Анатолия Собчака, первого демократически избранного мэра Петербурга? Не те ли, кому была не по душе его роль в пресечении попыток невского филиала ГКЧП?
Кто постоянно подпускает дезуху в адрес Руслана Линькова? Не те ли, кого бесит его стойкость в борьбе против криминальных политиканов?
Откуда взялась нынешняя тяжеловесная самоуверенность КПРФ? Уж не от их ли непререкаемой убежденности в том, что они говорят и действуют «от имени народа»? Уж не из их ли марксистско-ленинского прошлого? Давайте пройдемся по избитым дорожкам и напомним их заслуги перед этим народом. Миллионы трупов, миллионы за колючей проволокой, построение уродливой военизированной экономики, чудовищное загрязнение родной среды, как материальное, так и духовное искажение всего, что было живо в Отечестве. И с этими заслугами упорно и даже — теперь — уверенно переться к власти?
Наконец, Геннадий Андреевич уже без привычной демагогии дает нам понять истоки своей уверенности. Никакого договора о согласии с Кремлем мы не подпишем. Чубайс собирает силы в Китайском проезде, собирается взять власть. Мы этого не допустим. Обратимся к армии напрямую, она нас поддержит. Предупреждаем журналистов: прекратите нападки, иначе и до аэропорта не успеете добежать! Обращаюсь ко всем: готовьтесь к победе народно-патриотического союза!
Ошеломляющее заявление, которое почему-то осталось почти не замеченным ни прессой, ни публикой. Как расценить подобную индифферентность? В том смысле, что и не такое, мол, приходилось слышать? Неужели не понятно, что вождь неожиданно раскололся и многое раскрыл? Даже и дислокация дружественных сил стала яснее. Ведь если речь идет о перекрытии Шереметьева, значит, патриотическая рать где-то поблизости стоит.
Хотелось бы думать, что ленинец принимает желаемое за действительность. Однако мразь его вливается в общую послекризисную, медленно, но неуклонно вращающуюся круговерть, что тянет страну к попытке возврата тоталитарного режима, гражданской войне и распаду на удельные княжества.
Как и в предыдущие несколько январей, я приезжал в Москву в качестве члена жюри премии «Триумф». В седьмой раз щедрые премии вручались пяти не худшим людям нашей культуры. Особо следует отметить, что даже и сейчас, в годину кризиса, премии не похудели. Зал Малого театра, где проходила церемония, был полон. В заключение церемонии играл квартет имени Шостаковича, превращенный по этому поводу в квинтет членом жюри саксофонистом А. Козловым. Зоя Богуславская объявила, что на следующей неделе будет проходить триумфовский фестиваль искусств под названием «Зимняя карусель».
Карусель в сердцевине кризисного круговорота? Веселенький балаган посреди политического маразма? Карнавал по соседству с замаскированным спецназом? Как тут обойтись без саркастической интонации?
Программа тем не менее выполнялась неукоснительно. В нее включены были презентации лауреатов и членов жюри «Триумфа»: концерты балерины Нины Ананиашвили и юмориста Михаила Жванецкого, спектакль «Горе от ума» Олега Меньшикова, «Моцарт, Моцарт» в «Новой опере» Евгения Колобова, «Марат-Сад» Юрия Любимова на Таганке, Борис Гребенщиков в Большом зале Филармонии, наконец, творческий вечер вашего покорного слуги в Центральном доме литераторов, там же выставка Рустама Хамдамова.
Я старался побывать везде. После месяцев жизни на «целине», как мы тут называем Вирджинию, где мимо проходит довольно ограниченное число привычных лиц, московская карусель казалась мне едва ли не вакханалией. Жанр уникальной московской «тусовки» доведен уже до совершенства, мизансцены разыгрываются с отточенной спонтанностью. Тусовочный гул Москвы еще долго стоял у меня в ушах.
Поражают упомянутые уже в начале многолюдие и многоглазие. Зрители, как будто им больше делать нечего, ломятся на карусельные мероприятия. Все билеты, дешевые и дорогие, распроданы. Перед входами в театры возникает специфическая наэлектризованная обстановка, какую редко встретишь и в Нью-Йорке.
Из всех спектаклей самым головокружительным, самым карнавальным, самым дерзким и романтическим показался мне «Марат-Сад», поставленный на Таганке восьмидесятидвухлетним Любимовым. Кажется, что маэстро побил в нем все свои рекорды неудержимой фантазии и артистизма тридцатилетней давности. Восхищает новый состав его труппы, молодые актеры, о каких, очевидно, мечтал Мейерхольд, современные каботены, которым ничего не стоят мгновенные переходы от вокала к акробатике, от чечетки к зловещим диалогам.
Надо ли говорить о том, как естественно подходит к нашему кризисному двору довольно уже старая пьеса Вайса, в которой убийство Марата Шарлоттой Корде разыгрывается пациентами психбольницы. Во многих случаях Любимов дерзновенно импровизирует с текстами, делая злободневность еще более жгучей.
Что же наша «Карусель»? Не безнравственны ли ее круги? Уместна ли такая артистическая интенсивность на фоне нынешнего круговорота? Хочется отвергнуть эти сомнения. Пока горят огни театров, Москва жива. Карусель все-таки закручивает в другую сторону, в сторону жизни.
Очередь Хиллари,
или Апология матриархата
Поднятый в гордом молчании подбородок Первой Леди загипнотизировал Америку. Рядом с гаденькими ужимками «независимого советника» Старра, рядом с республиканскими конгрессменами, ратующими за непорочность, а потом, с опущенными глазками, признающими собственные пороки, рядом с ухмыляющимися поставщиками новостей, рядом, наконец, со своим собственным растерянным, краснеющим, потеющим, то выпячивающим свою недюжинную челюсть, то слезливо кающимся мужем она являла собой образец стойкости в атмосфере общенациональной истерики.
В самом начале скандала, появившись на популярном канале, она твердо сказала, что разворачивающаяся кампания не имеет никакого отношения к нравственности президента. В действие запущен широкомасштабный заговор ультраправых кругов, направленный на свержение либо в крайнем случае на осквернение либерального лидера. Эти люди, заявила она, решили отравить нам каждый день пребывания в Белом доме. Нас обвиняли в подлогах и даже в убийствах. Теперь они выбрали самый решающий, с их точки зрения, способ. К этому она не прибавила ни слова.
Позднее писатель Гор Видал в статье, которую я прочел летом в парижском «Геральде», вспомнил это ее заявление и проиллюстрировал его именами заговорщиков. Среди них оказались какие-то арканзасские супербогачи, ненавидевшие Клинтонов испокон веков. Хиллари не подтвердила данные Видала, но и не опровергла их. В те дни, когда пресса с причмокиваниями обсуждала пятна,
