сохраняла архитектурную традицию параллельности и двух ярусов. Северо-запад был застроен бело-голубыми домами. Именно через этот район Фред Берроу впервые попал в город. На каждом углу здесь были высажены кусты с круглыми шероховатыми листьями. На юго-востоке расположился район с красными и чёрными крышами, железными оградами и широкими многолюдными улицами.

Самая богатая и престижная часть города располагалась на западе — в противоположном конце от квартала Культа. Западный район красовался множеством фонтанов и садов. Высокие здания были расписаны узорами, что, благодаря игре света, проявлялись не сразу, медленно, словно магические письмена. Люди здесь отличались от жителей центра и бедноты разительно: поведением, одеждой, походкой. Одевались они, в основном, в красное, хотя часто попадались и лиловый, и болотно-зелёный, и пафосный золотой, и пурпурный цвета. Мужчины носили либо туники, гармонично сочетая их со штанами, либо нечто среднее между кимоно и френчем, а некоторые — рубахи, блистали металлической чешуёй. Дамы предпочитали наряды, которые в Сата называли бы восточными. Большинство женщин носили хайратники, прикрывающие уши, а мужчины — козырьки от солнца. Лица некоторых людей были раскрашены цветными узорами.

— Аке́ ча́нтар бар, — произнёс Мэй на незнакомом языке, но тут же поправился. — Это район богачей и ф-фактических управленцев города. Здесь проживает страта чантаров.

— Извини? — Фредзасмотрелся на фонтан. — Что за страта?

— Чантары. Это с-слово неизвестно в Сата. Чантары — люди, которые владеют искусством иллюзий. С ними надо быть осторожнее. Они не очень любят Культ, — смотритель опасливо оглядел улицу, хотя, по виду мирно гуляющих богачей нельзя было сказать, что они настроены враждебно. Скорее, им было всё равно. Тем не менее, смотритель башни заикался. Фред постарался не обращать внимания на этот дефект. Постепенно, у него получалось — заикание Мэя стало почти незаметным. — У нас с ними давняя вражда. Сейчас Культ переживает несладкие времена. Чантары оттеснили нас на восток. Но, знаете, вождь, я люблю здесь бывать! Приятно видеть, как район отстроили после разрухи. Да, тут была разруха когда-то. Мы, детьми, очень любили гулять по развалинам. Приносили хлеб местным детишкам. А теперь детишки выросли и проклинают Культ. И пишут на стенах «Не дадим злу вернуться».

— Зло — это, видимо, я? — хмуро спросил кандидат.

— Они верят версии Миенхота — лжеца и предателя! Но мы с вами докажем, что они не правы!

Ближе к центру, на улицах попадалось меньше роскошных нарядов. Зато бедняцкие лохмотья мелькали всё чаще среди толпы. На базаре их была тьма. Толкались, кричали, торговались — во всех мирах одно и то же. Одинокая башня глядела на всё это сверху вниз. С её приближением, Инкрим чувствовал себя легче. Вот базар кончился, и открылась центральная круглая площадь, пустынная после базарного столпотворения. Пробившись на неё, Фред уже привычно и смело ступил на побитую временем и дождями плитку. Он выдохнул и приложил три пальца к камню стены. Ничего не произошло.

— Вход находится не здесь, — пояснил смотритель. — Он с другой стороны, на северо-западе. Это символично. Башня, как бы, смотрит на столицу.

Во второй раз проходить сквозь стену оказалось легче — податливая, она стала вязкой, а затем жидкой. Войти теперь можно было без ощутимого сопротивления. Внутри Мэй зажёг факел, осветив узкий коридор.

— За мной, вождь. Мы приготовили для вас сюрприз.

Коридор привёл Фреда в просторный зал. В первое мгновение он подумал, что это просто комната, потому что свет факела терялся в окружающей черноте.

Но в этот момент где-то высоко над головой вспыхнуло множество голубых огоньков. Они заискрились ярче, пожелтели, побелели, размножились и в следующий миг наполнили светом огромное здание. Сопровождалось это симфонией звуков, похожих на трение швабры об пол.

Оказалось, что это не просто зал. Появилось множество ярусов, винтовая лестница, ведущая на необозримую высоту, незатронутые вспышками проёмы, уводящие вглубь лабиринтов коридоров. А на самом верху, не сразу, постепенно на своде проявился символ, тот самый, что украшал центральный пик. Это был символ, напоминающий букву «Y», только галочка отделялась небольшим зазором.

Башня ожила, наполнилась и создалась. Сполохи сияли часто, как вспышки фотокамер, и в какую-то секунду слились в единый сплошной свет. Это длилось недолго, и вспышки начали медленно угасать. Ассоциация со швабрами была верной: несколько десятков служителей на каждом ярусе тёрли стены, создавая статическое электричество, и делали это именно швабрами.

Через минуту, сияние угасло совсем, оставив перед глазами стойкий отпечаток. Однако после, через каждые два десятка ступеней винтовой лестницы, один за другим зажглись факелы. Конечно, новый свет, тусклый и жёлтый, не заменил бы того равномерно белого, но и этого хватало, чтобы разглядеть лица служителей.

— Что это было?

— Наш небольшой подарок вам, вождь, — Мэй дал знак остальным, что можно спускаться.

— Это... это... — Фред обнял смотрителя, но тот вырвался из объятий. — Спасибо. Это лучшее, что произошло со мной сегодня.

Служители собрались на нижнем ярусе.

— Вождь, должен сказать, — подошёл один из них, лысый и полноватый. — Башня ещё не готова. На втором этаже завелись летучие мыши, а на обзорной площадке — дождевая вода.

— И ещё, — вставил своё слово другой, коренастый. — Я видел мышей, а братья говорят, тут водятся змеи.

Улыбка непроизвольно растянулась на лице Фреда.

— Идеально.

5

Древние чёрные стены. Строгие как дедовские портреты. Не ты смотришь на них — они на тебя. Инкрим проводил по ним рукой, едва касаясь, будто гладил по щеке возлюбленную, боясь её разбудить. Стены, что покоились тысячи лет. Они рассказывали истории, заключённые в таинственные