Дуне тоже хотелось бы знать, зачем Семёна Волка знакомят с дедом и с ней. Она слышала об этой семье ещё от Кошкиных, когда Петр Яковлевич получил прозвище Нога. Ранние прозвища редкость, но сына Порфирия Ловца ещё в молодости прозвали Волчарой, а его дети продолжили традицию и быстро разделились на Лук, Птицу и Волка. Прозвища охотничьи, сами за себя говорящие

Дуня с новым интересом посмотрела на Семёна. Он ещё слишком юн для прозвища, но сподобился прозваться Волком.

Лицо парня оставалось отстраненным, надменным и злым. Да, он явно был недоволен происходящим. Но это понятно. Народ шушукается без особого стеснения, обсуждая взлёт и падение его семьи.

Вот интересно, почему отче завёл разговор на публике? Дуня посмотрела на благостное лицо отца Кирилла и поняла, что всё им продумано. Оставалось только позавидовать умению некоторых действовать по плану и не сбиваться с него. Это точно что-то врождённое, потому как ей эта способность не даётся.

Пауза затягивалась. Еремей не понимал, что происходит. Причём тут его внучка? Какая помощь нужна юному Сеньке Волку? И каким боком во всём этом участвует священник?

— Ничего сложного от тебя, Еремей, не требуется, — успокаивающим тоном произнес отец Кирилл. — Семёну за дерзость и непокорность назначается послушание в виде охраны твоей внучки. Быть ему кем-то вроде дядьки-пестуна при ней. Помоги, не откажи в милости.

Дуня слушала, открыв рот и даже пропустила, как дед крякнул.

— Ну, ежели так… только я не понимаю… — Еремей вместе с остальными растерянно смотрел на отца Кирилла, надеясь, что тот всё же шутит, но священник лишь отрицательно покачал головой.

— Но как это всё будет выглядеть? И надолго? — спросил Еремей.

— Каждое утро Семён будет приходить к тебе во двор и до вечера следовать по пятам за девочкой.

— Как это по пятам? Она же девочка… пусть Сенька охраняет Ванюшку.

Отец Кирилл нахмурился и настойчиво громко продолжил:

— Следует со всем вежеством за Евдокией и во всём помогает, а когда надо, то защищает.

Дуня расцвела. Это же надо! Да это же вообще!!!

Захлебываясь от эмоций, она уже совсем по-другому посмотрела на молодого боярича. Да с ним за спиной она столько дел сделает! Жаль, что дел не осталось и всё уже переделано, но всё одно здорово!

Дуня умоляюще посмотрела на деда и светло улыбнулась священнику. Ну какой же он человище! Это ж надо такое придумать, а ещё её называют выдумщицей. Да тут революционер, прогрессор, бунтовщик и новатор в одном лице! Вот кто-то на верху схватится за сердце, когда узнает, что придумал отец Кирилл.

Еремей долго мялся, а потом начал угрожать:

— Если из-за него с Дунькой что-то случится, то никого в живых не оставлю!

Лицо священника изменилось, но он быстро взял себя в руки и уточнил:

— Так значит, ты не против?

— Ты не сказал, как долго ему быть при моей внучке?

— Думаю, что полугода хватит.

Еремей нехотя кивнул, а Дуня смотрела во все глаза на личного телохранителя и секретаря в одном лице и никак не могла успокоиться. А от одной мысли, что умненький княжич Иван Иваныч сдохнет от зависти, наполняла её значимостью и важностью. А то ведь достал цитированием писания и всяких философов. Как послушаешь, то дура-дурой стоишь!

Народ загудел, обсуждая необычное послушание. Еремей направился к выходу, а Дуня задержалась. Она же не может уйти без своего миньона. Им же теперь быть как ниточка и иголочка! И тут священник повернулся к Семёну Волку и показывая на Дуню, произнес:

— Если не пройдешь это наказание, то я не знаю какие кары небесные тебя изменят! — прогромыхал он и все затихли, чтобы потом разразится бурей высказываний.

Лицо Дуни вытянулось. Это она наказание, сравнимое с карами небесными?! Люди позади захихикали и началось:

— А что? Она за полгода из Волка агнца сделает! Ты, паря, только бойся её кукишей! А то сунет тебе под нос — и неизвестно, чего будет!

— Под горячую руку ей не попадайся!

— Молоденький совсем! За что ж его так! — всхлипнула какая-то сердобольная женщина.

— Эй, вы чего? — не выдержала Дуня и возмущенно повернулась к людям. — Я же маленькая! — она обеими руками показала на себя. — А вдруг он меня обидит?

— И верно, она же махонькая! А у него взгляд волчий! Люди, чего деется?

— Лютый он, а боярышня какая славная!

Дуня одобрительно кивала в ту сторону, откуда слышались возгласы в её пользу.

Народ входил во вкус, но тут громкий бас священника оповестил:

— Смягчите свои сердца, помогите обездоленным! — и взяв кружку, потряс ею.

Все поспешили на выход. Кто-то кидал полушки в кружку, кто-то пошалил и кинул яблоко, но основная масса вывалилась на улицу и продолжила шумные обсуждения, провожая взглядами боярина Еремея, его внучку и сына боярина Волчары.

Глава 8

Дома сидели все молча.

Глава Дорониных посматривал на навязанного гостя, которого назначили быть дядькой при Дуняшке — и впервые не знал, что сказать. Вроде бы умаления чести в этом нет, но как-то это… шиворот-навыворот. Не бывало такого ранее! Чудит что-то отец Кирилл, но так подвёл к чудаковатой придумке, что ничего против не скажешь.

Отче сказал, что Сенька Волк по велению отца всё лето находился при нём и выполнял самую разную работу, но как не было в нём смирения, человеколюбия и душевности, так и нет.

Еремей понимал Григория Волчару: старый Порфирий Ловец был жестоким человеком и сына вырастил подобного себе, а тот своих сыновей воспитывал себе под стать. Однако с годами Волчара размяк сердцем и, видно, огляделся, посмотрел на тех, кого вырастил и не понравились они ему. Иначе трудно объяснить, отчего Волчара вдруг взялся перевоспитывать младшего сына. И Еремей ни за что не привёл бы в дом Сеньку, если бы отец Кирилл не поручился за него.

— Парень воспринял волю отца со снисхождением, — тихо пояснил ему священник. — Григорий