– Не могу.

– Почему? – Оукли скрещивает руки на груди. – Ноги сломаны?

– Нет. – Я показываю на свои грязные ноги. – Я не пойду по лесу босиком.

Он раздраженно вздыхает и в ту же секунду отворачивается.

– Вперед.

А я думала, что я тут пьяна.

– Какую часть предложения «я не пойду по лесу босиком» ты не понимаешь?

Оукли разминает плечи, и я не могу не заметить, как соблазнительно движутся его мышцы. Он много занимался с Джейсом и Коулом в последнее время, и это принесло свои плоды.

– Запрыгивай.

Черт. Мне дважды повторять не нужно.

– Я правильно понимаю, что это приглашение запрыгнуть на твой член после? – уточняю я, цепляясь за его спину.

Повернув голову, Оукли бросает на меня убийственный взгляд.

– Еще одно слово, и я сброшу тебя с того обрыва.

Я собираюсь попросить его оказать мне такую услугу, но тогда он точно не разрешит мне добраться до машины на своей спине, так что я молчу. Мы пробираемся через лес, и я не уверена, виноват ли в этом алкоголь или дерьмовая ночь, но я не могу больше терпеть это напряжение между нами.

– Почему ты так меня ненавидишь?

Я злюсь на свой дрожащий голос, но контролировать то, что выходит из моего рта, совсем не получается.

Так же, как и эмоции.

Кажется, что проходит вечность, прежде чем он отвечает.

– Я тебя не ненавижу.

Вранье.

– Не пытайся обмануть обманщика, Оукли.

Он бросает меня на землю так резко, что я едва не отбиваю себе задницу.

– Ладно. Как насчет того, что ты трахалась с…

– Это было после, – говорю ему я. – Я начала трахаться с Хейли и Морган после того, как ты начал меня ненавидеть. Через много месяцев после того, как мы… ты помнишь. Не до. – Я делаю несколько рваных вдохов. – У нас все было хорошо, Оукли. Я могла поговорить…

– Тогда почему? – рычит он. – Почему ты так себя ведешь?

– Я не… – Я шумно сглатываю и начинаю снова, потому что мне никогда не нравилось врать ему. – Ты знаешь почему.

Если я не могу получить его… никто не получит.

Я буду продолжать играть его шлюхами, как моими личными марионетками, пока он наконец не поймет, что вокруг него нет ни одной верной девушки, кроме меня.

– Просто, блин, невероятно. – У него ходят желваки, когда он достает из-за уха косяк и поджигает его. – Поверить не могу.

– Для танго нужны двое, помнишь? И вместо того, чтобы злиться на меня, ты должен злиться на них за то, что им так нравится моя киска.

– У меня нет времени на твое дерьмо, – выдыхает он, уходя прочь. – Сама найдешь дорогу домой.

– Знаешь, у этой ситуации есть простое решение. – Я развожу руки в стороны. – Как насчет тройничка?

Это полный бред. Я бы скорее перерезала этим сучкам горло и утопила их в собственной крови, чем стала бы делить его с кем-то. Просто хочу проверить, клюнет ли он.

Снова повернувшись ко мне, Оукли начинает массировать виски.

– Ты просто больная, ты в курсе?

Естественно.

Нельзя изучать психологию с начальной школы в надежде однажды стать специалистом и не поставить себе диагноз. Поверьте, я больная в полном смысле этого слова. Но если ему действительно нужна причина, по которой я так злюсь на него, то вот она.

– Ты смотрел на меня так, будто я грязь на твоих ботинках, а потом выбросил словно мусор! – выкрикиваю я, когда грудь начинает разрываться от боли. – Я пришла в гостевой домик, потому что мне было плохо. – Я скучала по нему так сильно, что мне было тяжело дышать. – Я не собиралась соблазнять тебя, придурок. Не обольщайся.

Это правда. Не то чтобы я разозлилась, когда он поцеловал меня – совсем нет, – но я не для этого пришла туда. В любом случае то, что он отверг меня, когда мне было очень больно и я нуждалась в поддержке, обожгло меня, словно адское пламя.

Нахмурившись, Оукли проводит ладонью по волосам.

– Я не хотел обидеть тебя.

Моя грусть быстро сменяется яростью. Да пошел он со своей жалостью.

– Заткнись.

– Бьянка…

Слишком поздно. Я бью его по лицу и пинаю ногами со всей силы. Я даже не понимаю, что плачу, пока он не сжимает меня в своих руках.

– Я знаю, это больно, малышка, – шепчет он мне в волосы. – Мне так жаль, что его больше нет.

И в то же мгновение я снова оказываюсь в маминой машине, до боли сжимая руку Лиама. Только это не Лиам.

Это Оукли.

Но никакая жалость не вернет мне маму и брата. И никакие соболезнования не смогут избавить меня от правды, которую я должна скрывать.

Я хватаюсь за воротник его футболки, вдыхая его запах. Марихуана и цитрусовое мыло. Я закрываю глаза, когда он сильнее прижимает меня к себе. Словно я единственное, что имеет значение. Его прикосновения не должны быть такими приятными, но они похожи на броню. Будто теперь никто не сможет ранить меня, пока я с ним.

Это заставляет меня почувствовать себя спокойнее, чем когда-либо.

– Я…

Я так хочу рассказать ему. Рассказать то, что не говорила никому и никогда. Вещи, которые сделали меня той, кто я есть сейчас… но я не могу.

Вместо этого я прижимаюсь своими губами к его.

– Черт возьми, – рычит он, отскакивая от меня. – Нет.

– Почему? – кричу я. – Почему тот факт, что ты меня хочешь, так пугает тебя?

Все хотят меня… но Оукли единственный, кто не признает этого.

Его взгляд способен убить.

– Меня пугает только то, насколько ты жалкая.

И он уходит.

Щеки вспыхивают от унижения, пока я бегу за ним, а ветки впиваются в мои босые ноги.

– У меня, блин, нет обуви, скотина.

– Не моя чертова проблема, Люцифер.

Я не знаю, почему он настолько выводит меня из себя, но я безумно устала от этого, и мне буквально хочется вопить во все горло. Однако я не доставлю ему такого удовольствия. Вместо этого я выпрямляю спину и молча иду через лес. Несмотря на то, что камни и палки вонзаются мне в ноги.

Оукли меня хочет. Он может отказываться это признавать, но я чувствую.

И это был последний раз, когда я веду себя хорошо и делаю первый шаг.

К тому моменту, как я с ним закончу, этот ублюдок будет так ослеплен мной, что не сможет видеть ничего вокруг. Он будет на коленях умолять меня дать ему попробовать меня на вкус. И тогда я пошлю его и плюну ему