— Тем не менее это произошло, — не вставая с колен, вскинул голову Накано. — Вы, конечно, можете меня сейчас убить, но тогда у вас не будет контактов с остатками моих людей, и ваши возможности существенно сократятся.

— Возможности? — перегнулся через край ванны Кузнецов, и его туловище вытянулось, придавая ему похожесть на змею. — Никогда не суди о возможностях того, кто преодолел часть барьеров, ошибка эволюции.

— Но вы определено не всемогущи, — упрямо мотнул головой Накано, глядя, как вслед за плёнкой стала трескаться и кожа Кузнецова.

Первыми признаками этого были капельки фиолетовой крови, проступившей сквозь поры. Но они быстро испарились, будто внутри парня что-то начинало кипеть.

После по телу Кузнецова пошли трещины, и целые лоскуты кожи стали скручиваться, обнажая мышцы фиолетового цвета.

— … двенадцать… тринадцать… четырнадцать… — не отводя взгляда от зависшего перед ним лица Ильи, считал про себя граф.

С каждым своим появлением существо всё дольше было способно оставаться вне бассейна, и Накано прекрасно понимал, что рано или поздно сумасшедший одарённый сможет покинуть ванну. И тогда в его, Тэкео Накано, услугах надобность отпадёт полностью. Но не сегодня, определённо, не сегодня.

Все мышечные ткани на голове Кузнецова стекли вниз, обнажая череп и образуя вонючую лужу на полу.

И лишь после этого существо перестало нависать над стиснувшим зубы Накано и вернулось в резервуар.

— Остатки твоих людей бесполезны, — погрузившись по самую макушку в фиолетовую жижу, произнёс Кузнецов. — В ближайшие дни они или погибнут, или перейдут на сторону губернатора.

Ещё одну неприятную вещь отметил про себя граф. Если в самом начале Кузнецов действительно походил на сошедшего с ума, то теперь перед ним была куда более расчётливая особь.

Будто попытки выбраться из ванны помогали развиваться мыслительным способностям парня.

— И тем не менее их ещё можно использовать, — Накано опустил глаза и увидел, что на месте пятна, оставленного Кузнецовым, пророс фиолетовый мох.

Проклятая дрянь умудрялась расти где угодно, невзирая на окружающую среду. Вчера зайдя в один из отсеков лаборатории, он даже обнаружил, что клочки мха плавают в сильнейшей кислоте, постепенно пропитываясь ею и увеличиваясь в размерах.

— Там, где они сейчас находятся, они бесполезны, — вновь сформировавшаяся голова Кузнецова показалась над поверхностью бассейна. — Поэтому прикажи всем, кто остался, прибыть сюда.

— Но… — на мгновение замешкавшись, граф оглядел помещение, где сейчас находился, встречаясь с остекленевшими глазами подчинённых. — Я не уверен, что они будут полезны здесь. Да и многие из них не пройдут через Зону. Это верная смерть.

— Верная смерть для них наступит, если они там останутся, — голос Кузнецова, всё это время звучавший будто бы в голове графа, неожиданно раздался из бассейна. — Как и для всех, кто сейчас находится в городе.

Удивлённо подняв глаза, Накано увидел, что в бассейне жидкость резко разошлась в стороны, и в центре можно было разглядеть зависшего в воздухе Илью.

Из спины парня выходил прозрачный шланг, через который в Кузнецова с огромной скоростью поступала всё та же фиолетовая жижа.

Судя по скорости её движения, парня давно должно было разорвать, но он, напротив, с каждой секундой смотрелся всё живее и живее. Даже цвет его кожи вновь приобрёл привычный оттенок.

Не обращая внимание на выпучившего глаза графа, одарённый вытянул перед собой руки и целую минуту разглядывал их, будто бы увидел впервые.

Однако стоило только шлангу с противным звуком отцепиться от парня и, извиваясь, словно гигантская змея, втянуться в проеденный многочисленными дырами пол, как Кузнецов упал на дно бассейна, а жидкость в нём устремилась вверх, рассеиваясь туманом по всему помещению.

— Суки, никому нельзя верить, — необычайно чётко услышал Накано шёпот парня и ощутил на губах металлический привкус. — И здесь избавились, выбросив, будто ненужную вещь. Но ничего…

На мгновение граф подумал, что сейчас самый лучший момент зачерпнуть эфира и сжечь находящегося в опустевшей ванне Кузнецова.

Но, прежде чем эта мысль успела окончательно сформироваться в голове Накано, прочное стекло разлетелось на множество осколков.

Мужчина едва успел прикрыть рукой лицо, защищая глаза, и ощутил, как вспарывают острые стеклянные ножи его плоть.

— Не рекомендую, старик, даже думать о чём-то подобном, — произнёс Кузнецов, присаживаясь перед истекающим кровью графом. — Тебя одарили силой, но подобные подарки не более чем нити кукловода, заставляющие тебя делать то, на что твоё жалкое тело в обычных обстоятельствах не способно.

— А кто же тогда ты? Кукловод или кукла? — не обращая внимания на многочисленные порезы, поинтересовался граф, надеясь получить хоть какую-то информацию, способную продлить его жизнь.

— Я? Я тот, кто доверял тем, кому доверять не стоит, — выпрямился Кузнецов — И тот, кто смог выжить лишь благодаря ненависти.

— Очень интересно, но ничего не понятно, — не удержался Накано.

Стоило Кузнецову полностью обрести человеческий вид, как графу стало гораздо проще с ним общаться. Всё же, когда видишь перед собой человека, а не непонятную тварь, мозг подаёт сигналы, что его поведение можно предсказать.

— О, старик, зря ты так расслабился, — неожиданно улыбнулся Кузнецов, обнажая с десяток чёрных и тонких, будто иглы, зубов. — Запомни. Перун меняется, и чем больше такие, как ты, пытаются этому противиться, тем страшнее будут ответы. А на счёт того, чтобы обуздать планету, и вовсе молчу. Однако не буду портить тебе сюрприз. Ведь у тебя есть все шансы дожить до восхождения. Пусть и несколько в другом обличии.

При последней фразе Накано дёрнулся и повернулся в сторону ближайшего сотрудника лаборатории, сидевшего за одним из столов с оборудованием.

Парализованное тело мужчины было крепко прикреплено фиолетовыми нитями к спинке кресла, которые не давали ему упасть на пол.

Накано знал, что несчастный жив, так как глаза сотрудника постоянно двигались, а веки то и дело открывались и закрывались, словно несчастный пытался не видеть весь тот кошмар, что с ним творился. Но потом, не в силах противиться слышимым лишь ему приказам, вновь открывал глаза.

В то же время выросший на его груди куст с крупными фиолетовыми бутонами, распустившими крупные мясистые лепестки, едва заметно покачивался из стороны в сторону, словно под слабым сквозняком, которого не могло быть в полностью изолированном помещении.

И тем не менее «растение» двигалось, а вместе с ним